– Мама никогда себя не простит, – задумчиво согласилась Джейн. – Да, мы ее пощадим.

Потом я оказался в библиотеке. Один, без всяких мыслей.

Я вообще не мог думать.

Прошло много времени. Уже когда смеркалось, я подумал: она, должно быть, не в своем уме.

От этой мысли мне стало легче, это все равно что думать об отвратительных пороках как о промысле Божьем. Сумасшедшая. Не подлежит ответственности. Ее можно только пожалеть и помочь ей.

Я сел за стол, зажег лампу и попытался все осмыслить. Сначала подумал о моем отце. Почему мне никогда не приходило в голову, что его убила мать? Ведь мотив был у нее, а не у Драммонда. Конечно, Драммонд мог узнать об этом… потом. Нет, я не собираюсь обелять Драммонда. Он тоже убийца. Может быть, отца или моего дядю он не убивал, но Макгоуана точно убил, в этом я не сомневался. И в любом случае это из-за Драммонда мать пала так низко, что пошла на убийство, чтобы содержать его и детей. Он виноват не меньше ее, а может быть, больше. И уж я постараюсь, чтобы он не ушел от наказания. Я пока не знал, как это сделать, но если хорошенько подумать, то наверняка изобрету что-нибудь.

Я долго думал.

Первая проблема – спасти мать. Безумие не защитит ее в суде, потому что невменяемость – это совсем не то, что сумасшествие. Имелся прецедент – дело Макнотена[19]. В ходе разбирательства говорили о том, что все зависит от того, понимал ли обвиняемый, что совершает преступление, или нет. Дядя Томас как-то раз рассказывал мне об этом. Правило жестокое, и многие доктора его не одобряют. Возможно, моя мать была невменяемой, но я в этом сомневался. Нет, риск для нее слишком велик, значит нужно избежать суда, и мне, как заявил бы Драммонд, придется обойти эти саксонские законы, чтобы найти решение.

Нет, все, конечно, должно быть совершенно по закону. Несчастный случай? Это слишком трудно. Самозащита? Это еще труднее, потому что у меня нет шансов спровоцировать Драммонда на нападение, которое можно будет выставить опасным для жизни. Но может быть, он нападет не на меня, а на кого-то другого.

Довольно долго я обдумывал разные схемы.

Какую бы из них ни выбрал, она должна быть безупречной. И нужно твердо знать, что говорить, чтобы обелить себя и мою мать, а всю вину возложить на Драммонда.

Спустя какое-то время понял, что за окном уже довольно темно, а я еще не знаю, как мне достать оружие.

Пистолет был у Макгоуана. Когда его убили, при нем нашли дробовик, но пистолет обнаружился позже, и Драммонд прикарманил его. Я это знал, потому что Драммонд показывал мне его. Меня прежде интересовало оружие, а когда мы жили в Америке, он меня и стрелять научил.