Две дочери, которых привела к нему за руки из параллельного мира жена, чтобы он отводил их в детский садик, своей младенческой прелестью и чистотой могли и впрямь навеки пришвартовать Лысенку к дебаркадеру семейного рабства, и тогда прощай его одиночный кругосветный переход на яхте через три океана. Но они там, на берегу, совсем не представляли, насколько его старенькая, но еще крепкая яхта «Сергей Александрович» дорога ему и нужнее для человечества, чем вся эта громадная кенгурийская Австралия, к которой несло потерпевшую аварию дрейфующую яхту. Они там, на берегу, не понимали, что две дочери его могли не умереть, но прожить на свете и без него, капитана Лысенко, а если он покинет судно, оно непременно погибнет. Они там даже не хотят и подумать, каково будет одинокой, больной, брошенной всеми посудине неотвратимо приближаться к гигантским бурунам сороковых роковых, не имея возможности ни рулем пошевельнуть, ни парусом заслониться от надвигающегося Девятого Вала. И вот он дал свою последнюю радиограмму: «Судно не покину, выброшусь вместе с ним на австралийский берег, спасу ценное имущество для Дальморуправления». Однако его тут же запеленговали, определили местонахождение «Сергей Александровича». Вскоре от северо-западного горизонта появился гидросамолет и стал барражировать в небе над яхтой, кренясь с крыла на крыло, делать широкие круги, а потом приводнился, подплыл на малом ходу близко к «Сергей Александровичу», выключил мотор и закачался в дрейфе, на одном траверзе с яхтой. Из гидроплана выкинули на воду надувную лодку, в которой прибыл на борт аварийного судна сам Александр Македонский, любимый герой Лысенки и самый для него великий пример путешественника всех времен и народов. Капитан подал ему руку, вытягивая с трапа на борт Александра Македонского, и когда тот утвердился на сильно накрененной палубе, широко расставив ноги, то сразу же заговорил сердитым голосом морепроходца Александра Конюшковского:

— Ты что себе позволяешь? Решил в одиночку совершить кругосветку — и чтобы совсем без людской помощи? Гордец, что ли, такой отыскался или кастрюля поехала, мухи завелись в голове? Не видишь разве, посудина-то уже наполовину затонула! Тебе вручную не откачать воду, помпа не действует! Впереди сороковые штормовые, и ты утонешь, мать твою, если не эвакуируешься вместе со мной. Даю тебе десять минут на размышление, Лысенко, а потом я молча спускаюсь на лодку и отчаливаю. Хочешь, уходи со мною, хочешь, ступай кормить собой крабов.

Александр Македонский уселся на бухту свернутых канатов под стакселем и с удивлением, с жалостью и плохо скрытым восхищением оглядывал судно, на котором ярко, вопиюще выразительно читались следы жестокой, беспримерной борьбы человека-одиночки с океаном, судьбой, со своим вселенским сиротством. И великий путешественник всех времен и народов, Александр Македонский, сравнивая свой поход в Индию с путешествием Лысенко, нашел последнее гораздо более трудным и героически высоким. Полководец совершал свои походы в окружении тысяч помощников и верных солдат и преодолевал, сокрушал волю других, враждебных полководцев, а Лысенко преодолевал рок и косность чудовищных океанов в одиночку, и полгода свидетелями его беспримерных битв были лишь дельфины и летучие рыбы… Десять минут прошло, и Александр Македонский поднялся с места и молча направился к веревочному трапу, спущенному с борта «Сергей Александровича» к надувной лодке.