– Все расскажу, – пообещала Вианна. – А сейчас давайте праздновать.

Вианна тысячу раз представляла себе возращение мужа. Поначалу она воображала, как он роняет чемодан и подхватывает ее большими, сильными руками.

Потом в доме поселился Бек. И она почувствовала к этому мужчине – к врагу – нечто такое, в чем не могла признаться даже себе. Когда он рассказал ей, что Антуан попал в плен, ее мечты изменились. В воображении муж виделся ей похудевшим, неухоженным, но все тем же Антуаном.

Человека, сидевшего за столом, она не узнавала. Он склонился над тарелкой и, обхватив ее руками, хлебал бульон так быстро и жадно, будто думал, что еду в любой момент могут отнять. Осознав, что ведет себя странно, он смутился, пробормотал невнятные извинения.

Даниэль рта не закрывал, а Софи и Вианна изучали сидящую за столом тень Антуана. Он дергался от любого звука и прикосновения, взгляд затравленный, страдальческий.

После ужина, пока Вианна мыла посуду, он укладывал детей спать. Она была рада передышке – и почувствовала очередной укол вины. Это ведь ее муж, любовь ее жизни, и все же, когда он ее касался, она едва сдерживалась, чтоб не отодвинуться. Сейчас, стоя у окна спальни, она очень нервничала.

Он подошел к ней сзади. Она почувствовала его руки на плечах, услышала его дыхание. Вианна так хотела прижаться к родному, до последней клеточки знакомому телу, но не могла. Он ласкал ее плечи, руки, бедра… Нежно развернув лицом к себе, расстегнул воротник платья и коснулся губами плеча.

– Ты такая худенькая, – прошептал он голосом, хриплым от страсти и еще чего-то, чего-то нового – боли, тоски, признания изменений, произошедших в его отсутствие.

– Я с зимы набрала вес.

– Да, – ответил он. – Я тоже.

– Как ты сбежал?

– Когда они начали проигрывать войну, стало… тяжело. Избили так, что левой рукой пользоваться не мог. Решил, что лучше пусть пристрелят при побеге, чем замучают до смерти. Когда готов умереть, с планом побега проблем не возникает.

Вот теперь нужно было сказать ему правду. Он поймет – то, что сделал с ней фон Рихтер, было пыткой, она тоже была в плену. Ее вины в случившемся не было. Она это знала. Но разве вина тут имеет значение?

Он обхватил ее лицо руками, притянул к своему.

Поцелуй получился грустным напоминанием о том, что когда-то между ними было. Она дрожала, пока он ее раздевал. Она заметила красные шрамы у него на спине и груди и неровный, страшный шрам во всю левую руку.

Она знала, что Антуан не ударит ее, не сделает ей больно, и все равно боялась.

– Что такое, Вианна? – спросил он, отстранившись.