Она обернулась.
Кто-то махал ей рукой. Женщина. Серая кожа, крючковатый, острый нос, запавшие глаза.
Глаза.
Изабель узнала этот взгляд.
Изабель похромала к забору.
Их пальцы встретились сквозь металлическую сетку ограды.
– Анук… – Голос сорвался. Изабель зашлась в судорожном кашле.
В глазах Анук – невыносимая тоска. Взгляд подруги упал на здание с трубой, из которой валил черный дым.
– Они убивают нас, чтобы спрятать следы.
– Анри? Поль?.. Гаэтон?
– Всех арестовали, Жюльет. Анри повесили на площади. Остальных… – Она пожала плечами.
Изабель услышала крик эсэсовца. Отошла от забора. Ей так хотелось сказать Анук что-нибудь
Она увидела, как губы подруги произнесли беззвучное «прощай», и не смогла ответить.
Она так устала прощаться.
Тридцать семь
Тридцать семь
Даже в солнечный мартовский день, когда небо слепило синевой, квартира на авеню де Ла Бурдонне напоминала мавзолей. Толстый слой пыли повсюду. Вианна подошла к окну и сорвала светомаскировку, впервые за долгие годы впуская в комнату солнечный свет.