– Подождем, что скажут в Красном Кресте, – ответила Вианна.

Антуан показал на стену с фотографиями и именами:

– Давайте поищем там.

Они переглянулись, представив, как невыносимо больно будет рассматривать эти тысячи снимков, читать записки. И все же направились к стене.

Часа через два вернулась дама из Красного Креста.

– Мадам? Мне очень жаль, мадам, но Рашель и Марк де Шамплен числятся в списках погибших. Об Изабель Россиньоль нет никаких сведений.

Вианна едва не упала. Но справилась, отодвинула горе, чтобы пережить его позже, в одиночестве. Нальет бокал шампанского, сядет под старым тисом и вволю поболтает с подругой.

– Что значит – нет сведений? Никаких документов? Но я своими глазами видела, как ее уводили.

– Вам лучше вернуться домой и ждать сестру. – Дама ласково коснулась руки Вианны. – Не теряйте надежды. Еще не все лагеря освободили.

– Может, она нарочно прячется? – задумчиво спросила Софи.

– Совсем ты взрослая. – Вианна нежно погладила дочь по щеке, печально улыбнулась. – Знаешь, я горжусь этим, но вместе с тем это разбивает мне сердце.

– Пойдем. – Софи потянула мать за руку, и Вианна подчинилась. Сейчас она чувствовала себя больше ребенком, чем родителем.

Трясясь в вагоне третьего класса, Вианна смотрела на проплывающие за окном разбомбленные деревни. Антуан спал, привалившись к грязному стеклу.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Софи.

Вианна положила ладонь на округлившийся живот – легкий трепет в ответ, едва заметный толчок. Она взяла руку Софи. Девочка хотела было отдернуть, но мать не отпустила. Софи ощутила под ладонью движение, подняла взгляд на Вианну:

– Как ты можешь…

– Война всех нас изменила, Софи. Рашель… больше нет, и Даниэль стал твоим братом. Настоящим братом. А это дитя, он или она, неповинно ни в чем…

– Но как забыть? И я никогда не прощу.

– Любовь должна быть сильнее ненависти, иначе все было напрасно.

– Будем надеяться, что так, – вздохнула Софи, слишком уж серьезно для своих лет.