– Давай напоминать друг другу об этом, ладно? – Вианна погладила дочь по голове. – В тяжелые моменты. Мы должны поддерживать друг друга.

Перекличка все длилась и длилась. Ноги не держали. Но, осев на землю, она приказала себе остаться в живых, и с трудом поднялась.

Охранники с собаками шли вдоль строя, отбирая женщин для газовой камеры. Говорят, предстоит очередной переход. На этот раз в Маутхаузен, где на тяжелых работах умирают тысячи людей: советские военнопленные, евреи, пилоты союзников, политзаключенные. Говорят, никто из вошедших в эти ворота не выходит обратно.

Изабель закашлялась. Кровь брызнула на ладонь. Она торопливо вытерла ее о грязную одежду, пока охранник не заметил.

Грудь горела, голова разрывалась от боли. Она настолько погрузилась в боль, что пропустила момент, когда послышался звук моторов.

– Слышишь? – встрепенулась Мишлин.

Тревожная волна прокатилась по толпе заключенных. Но Изабель была сосредоточена на боли. Легкие жгло при каждом вдохе.

– Они уходят! – раздался голос.

– Изабель, гляди!

Сначала она не видела ничего, кроме яркого синего неба, деревьев и соседок по бараку. А потом заметила.

– Охрана! Их нет, – прохрипела она.

Ворота клацнули, распахнулись, и во двор хлынул поток грузовиков с американскими флагами; солдаты висели на бортах, сидели на капотах.

Американцы.

Колени у Изабель снова подогнулись.

– Ми…ш…лин, – прошептала она. – Мы… выжили.

Наступила весна, война неумолимо катилась к концу. Генерал Эйзенхауэр потребовал капитуляции. Американцы форсировали Рейн и вошли на территорию Германии. Союзники продвигались день за днем, освобождали узников концлагерей. Гитлер затаился в бункере.

А Изабель все не возвращалась.