Флёр ждет автобуса на остановке. Она положила Книгу в холщовую сумку с надписью “Тайцы – это мы”, подаренную ей Блюбелл. Сумка болтается на запястье, и кажется, будто она несет отдавать книгу в библиотеку или возвращать другу. Подходит автобус, и Флёр оплачивает дорогу до Кентербери. Но в действительности выходит на следующей остановке и оставляет книгу в автобусе, чтобы та доехала до Кентербери сама. Доедет ли? А может, еще и вернется обратно? Или кто-нибудь подберет ее раньше, в Эше или Уингеме? Может, она окажется на чьей-то книжной полке даже прежде, чем Флёр дойдет до дома. Кто знает?

Чарли и Изи входят в галерею Ширли Шервуд в садах Кью в тот самый момент, когда начинается дождь. Вокруг на многие мили – ни людей, ни жилья. Точнее, отсюда рукой подать до Оранжереи умеренного климата, но до их кабинетов идти минут десять, а в такой серый день дорога в десять минут представляется бесконечно долгой. Низко опустились тучи, в воздухе изморось, и в такую погоду даже лондонские автобусы выглядят инопланетными созданиями, вдруг проявляющимися из серой мглы и ослепляющими своими аскорбиново-оранжевыми огнями. Отсюда, понятное дело, никакие автобусы не видны. О том, что они проезжают мимо, можно догадаться только по отдаленному шуму, и над стеной, если приглядеться, угадываются отблески фар. А еще здесь слышен неизменный рев самолетов, идущих на посадку в Хитроу, но люди, работающие в Кью, перестали его замечать. Ярко-зеленые попугаи, разбрызгивая водяную пыль, порхают с дерева на дерево, и скачут тут и там серые белки. Приближается время долгих ночей, и последние осы уже перебрались в промозглые постройки, где некоторым посчастливится отыскать рукав или садовый башмак, чтобы проспать в нем всю грядущую зиму, но большинство станет биться потяжелевшими телами в оконные стекла и лампы дневного света до тех пор, пока не забьет себя до смерти.

В галерее проходит выставка под названием “Эволюция растений”, но Чарли с Изи здесь не поэтому. Ну, по крайней мере, Чарли считает, что они здесь не поэтому. Изи не говорит, зачем они здесь. Картины на ботанические сюжеты развешены в эволюционной последовательности. Открывает выставку работа Александра Вязьменского “Amanita muscaria”, классический красный мухомор с белыми пятнышками, известный своими галлюциногенными свойствами, но вместе с тем смертельно ядовитый. Ранние растения вроде водорослей и мхов не имеют семян, они размножаются спорами. Чарли на секунду задумывается, зачем растениям вздумалось разрабатывать такой сложный механизм воспроизведения, для которого требуются цветы, превращающиеся в плоды, чтобы те, в свою очередь, производили семена, необходимые для появления новых цветов. Чем их не устраивала старая схема разбрасывания спор, представляющая собой фактически природный эквивалент мастурбации? И если можно размножаться таким вот способом, то, послушайте, кому вообще нужны другие организмы? Ведь жизнь была бы куда менее замороченной, чем та, в которую в конечном итоге эволюционировала природа: огромное количество сложных организмов, и каждому вместо клочка влажной земли и своевременных порывов ветра подавай дизайнерские наряды, дезодоранты, да чтобы метро работало до глубокой ночи. Чарли и Изи проходят мимо изображений водорослей и мхов, мимо стены, увешенной голосемянными с их странными потусторонними шишками. Но всем, конечно, хочется взглянуть на цветковые, потому что они красивые и… Вот – лилии, перцы и магнолии.