В ту ночь я никак не мог уснуть. Около двух часов ночи спустился на кухню за бутылкой воды. Увидел свет в кабинете дяди Сола. Пошел туда: он сидел в кресле для чтения и смотрел на свою фотографию с тетей Анитой.
Он заметил меня, и я робко ему кивнул – мне было неудобно прерывать его раздумья.
– Не спится, Маркус?
– Да. Никак не могу заснуть, дядя Сол.
– Тебя что-то мучит?
– Что случилось с тетей Анитой? Почему она от тебя ушла?
– Это неважно.
Он не хотел об этом говорить. Первый раз между мною и Балтиморами возникла неодолимая стена. У них были свои секреты.
Что произошло с моим дядей, почему он стал на себя непохож? Почему он прогнал меня из дому?
Его голос по телефону показался мне жестким.
Я любил Флориду за то, что она вернула мне дядю Сола. В промежутке между смертью тети Аниты в 2002 году и Драмой в 2004-м ему было от чего погрузиться в глубокую депрессию. Но, переехав в 2006-м в Коконат-Гроув, он преобразился. Во Флориде дядя Сол вновь стал моим любимым дядей. И я пять лет жил с радостью, что опять обрел его.
Но теперь я снова чувствовал, что связь между нами слабеет. Он снова стал тем дядей, который что-то от меня утаивает. У него была тайна – но какая? Может, она как-то связана со стадионом в Мэдисоне? Я продолжал свои телефонные расспросы, и он сказал:
– Ты хочешь знать, почему я спонсировал стадион в Мэдисоне?
– Очень хочу.
– Из-за Патрика Невилла.
– Патрика Невилла? А он здесь при чем?