Иногда ей казалось, что у нее из головы высосаны последние остатки мыслей.

— Почти всегда, — заверил Том.

Домашняя работа, написанная Элизабет для Джереми

Пока мясники, объединившись в группы, занимались мозговым штурмом и искали идеи для составления своих мясницких бумаг (ха-ха!), я сидела и думала о последней пересадке эмбриона, которая состоялась две недели назад.

Он хранился замороженным почти год.

Крошечный, весь в льдинках, возможный человек.

Когда мы первый раз попробовали ЭКО, я стояла у дверцы холодильника, брала кусочек льда на палец и думала о возможных своих замороженных детях. О возможных будущих людях. Тогда мы заморозили сразу семь. Сколько мерещилось разных дорог… Вот этот будет хорошим пловцом. У этого будет музыкальный слух. Этот будет высоким, а этот — коротышкой. Этот вырастет милым и застенчивым. Этот — весельчаком. Этот будет походить на Бена. Этот — на меня…

Мы с Беном все время об этом говорили. Мысленно мы подбадривали их: «Держитесь там! Смотрите не замерзайте!»

Но годы шли, и мы перестали сюсюкать. Мы как бы отстранились от процесса. Все свелось к голой науке, к крайне неприятным медицинским процедурам. Мы перестали удивляться возможностям современной науки. Ну да, выращивают теперь младенцев в пробирках. Невероятно, да… Только вот у нас ничего не получается.

В тот, последний раз мы опаздывали и получили штраф за запрещенный поворот направо. Это я придумала повернуть направо, чтобы быстрее добраться, а Бен злился на себя за то, что послушался, потому что мы все равно опоздали. «Как это вы не заметили знака?» — спросил полицейский, и рот Бена прямо перекосился оттого, что он, видимо, очень хотел сказать: «Это не я. Это она». Полицейский неимоверно долго выписывал нам штраф, как будто знал, что мы торопимся, и этим наказывал нас.

— Поехали домой, — сказала я тогда Бену. — Ничего все равно не получится. Это знак. Чего зря платить за парковку?

Я хотела услышать от него что-нибудь доброе и утешительное, но настроение у него сильно испортилось. «Правильно придумала!» — ответил он мне с несвойственным ему сарказмом.

Но все равно я поняла, что и он потерял веру. Неделю назад он уплетал банановые кексы у Алисы и с жаром рассуждал об усыновлении, когда мы еще даже не знали, получилось в этот раз или нет.

Врачом у нас оказалась совсем молодая девушка, на вид не намного старше Мадисон. Она споткнулась, когда мы входили в процедурную, и мне это показалось дурным предзнаменованием. «Ну… Вот ваш эмбрион!»

Когда я уже лежала в кресле, элегантно раздвинув ноги и ожидая гигантской иглы, врач что-то неразборчиво сказала себе под нос.