— Наверное, — не стала спорить Алиса.
— Ну и что мне с ней делать?
— Не знаю. Может, задобрить жертвоприношениями?
Элизабет закатила глаза, слабо улыбнулась и положила фигурку на тумбочку рядом с собой.
— В январе, — произнесла она. — Если только…
— Что ж, самое время заводить детей, — сказала Алиса. — Не замерзнешь, когда будешь ночью вставать, чтобы покормить.
— Никакого ребенка не будет, — зло произнесла Элизабет.
— Мы попросим отца замолвить
— Ты думаешь, раньше я не просила его? — откликнулась Элизабет. — Кому только не молилась! И Иисусу, и Деве Марии, и святому Герарду. Он вроде бы считается покровителем матерей. Ну и что? Никто не услышал. Они меня просто не замечают.
— Отец бы услышал тебя. — Его лицо вдруг отчетливо вспомнилось Алисе. До этого она помнила только фотографии, а не то, что сохранила ее память. — У него там, наверное, столько бюрократии!
— И все-таки не могу я поверить в эту загробную жизнь. Одно время я носилась со всей этой романтической чепухой, что отец заботится о моих потерянных детях, но потом отбросила ее. Если так думать, то у него на целый детский сад наберется!
— Ну, хотя бы отвлечется и не будет думать о том, как Роджер с матерью танцуют сальсу.
В этот раз Элизабет улыбнулась гораздо шире.
— Мама помнит все сроки, которые мне ставили, — сказала она. — В такие дни она всегда звонит мне рано утром и начинает болтать, просто так болтать, и все.
— Она хорошо управляется с детьми. Они прямо с ума по ней сходят.
— Хорошая из нее бабушка получилась, — вздохнула Элизабет.
— По-моему, мы ее простили.
Элизабет бросила на нее острый взгляд, но не спросила за что.