И это не было одним лишь теоретизированием. Дважды за этот месяц Том набрасывался на Лейлу, как некогда Чарльз. Один раз она стояла в ванной перед зеркалом, снимала макияж, а он подошел сзади, член уже высовывался из пижамных штанов; а потом, всего несколько вечеров спустя, едва она выключила свет на прикроватной тумбочке, как почувствовала его ладонь на своей ключице – любимое его место – и на шее, место еще более любимое. Так Том вел себя только в начале их отношений. У них давно уже все было по-другому, и лишь минимум паранойи требовался для того, чтобы связать внезапную перемену в поведении Тома с радиоактивным воздействием ночующей немного дальше по коридору двадцатичетырехлетней женщины, пышногрудой, гладкокожей, регулярно менструирующей. Живи Лейла с Пип вдвоем, она, может быть, и рада была бы видеть, как девушка свободно себя здесь чувствует, как она выходит из душа без лифчика под рубашкой, как зарывается босыми ногами в подушки дивана, работая полулежа на планшете, предоставленном ДИ, и наполняя гостиную ароматом шампуня от влажных волос. Но при Томе повсеместное присутствие Пип заставляло Лейлу чувствовать себя всего лишь старой.

Пип не делала ничего плохого, просто была собой, но Лейла ощущала, как накипает досада, ощущала, как сильно она завидует общению девушки с Томом наедине, завидует, что она, а не Лейла наслаждается его обществом. Она верила, что оба, и Том, и Пип, слишком хорошо к ней относятся, чтобы предать, но это не имело значения. Лишь чуть больше минимума паранойи было нужно, чтобы вообразить, что внешнее сходство Пип с бывшей женой пробудило в Томе нечто спавшее, излечило его от посттравматического неприятия женщин этого типа, сделало этот тип для него вновь привлекательным; что это и есть его тип на самом деле, а предпочтение другого, Лейлиного, было лишь затянувшейся реакцией на ужасы первого брака; что Пип – идеальное воплощение юной Анабел, тот самый, нужный ему тип, но без осложнений. Когда Том спросил Лейлу, не возражает ли она, если он, когда она будет в Вашингтоне, сводит Пип на спектакль “Однажды вечером в Майами”, Лейла почувствовала себя заложницей обстоятельств. Могла ли она возражать против их похода в театр, если сама столько времени проводит у Чарльза? И даже до сих пор иногда ему дрочит! У нее нет возможности развязаться с обиженным на жизнь инвалидом-колясочником, свободное время она может выкроить себе лишь за счет сна – а у Пип, которая ни с кем, кроме них, тут тесно не связана, и у Тома, который всегда уходит с работы ровно в семь, свободного времени масса, и как их упрекнешь, если они захотели провести его вместе?