– Это абсолютно неверно.

– Это установленный факт.

– Абсолютно неверно. – Похоже, ему хотелось препираться. – Если ты обогреваешь дом, поддерживать в нем ночью температуру шестнадцать градусов гораздо эффективнее, чем поднимать ее утром с пяти градусов. Мой отец всегда так делал на даче.

– Твой отец был не прав.

– Он был главным экономистом крупной индустриальной страны!

– Теперь я лучше понимаю, почему страна потерпела крах.

– Поверь мне, Том, здесь ты ошибаешься.

Мой отец – так уж вышло – объяснил мне в свое время термодинамику обогрева жилищ. Не упоминая о нем, я заметил Андреасу, что скорость теплопередачи пропорциональна разности температур: чем сильнее нагрет дом, тем больше калорий он отдает за холодную ночь. Андреас попытался привлечь интегральное исчисление, но основы его я тоже помнил. Под этот спор я вел машину. Он стал выдвигать более причудливые доводы, отказываясь признавать, что его отец ошибался. Когда я наконец его убедил, что-то, я почувствовал, между нами изменилось, что-то стало завязываться, напоминающее полноценную дружбу. Он, казалось, испытывал и замешательство, и восхищение. До того момента он, похоже, не видел во мне достойного интеллектуального соперника.

Одерской лагуны мы достигли уже после полуночи. По старому деревянному мосту переехали на остров, безлюдный весь год, кроме лета, когда сельские жители заготавливают там сено. Насыпи между замерзшими болотами были покрыты нетронутой снежной корочкой. Мне не нравились колеи, которые мы оставляли на снегу, но Андреас сказал, что обещали оттепель и дождь. Поросшие густым лесом низины на дальней стороне острова он помнил по походу, в который ходил из летнего лагеря для детей элиты.

– Лагерь был высшей категории, – сказал он. – Нас в походе охраняли пограничники.

Чем бы восточногерманская армия ни была занята сейчас, она была занята этим где-то еще. С трупом в брезенте и двумя лопатами мы торопливо спустились в овраг, где следы не так заметны. Оттуда, продираясь сквозь безлиственные кусты, вошли в лес.

– Здесь, – сказал он.

Копать было нелегко, зато согревало. Я был готов остановиться, когда углубились на фут, но Андреас велел продолжать. Где-то невдалеке ухала сова, но других звуков слышно не было – только шорох наших лопат и треск корней, когда они попадались.

– Теперь оставь меня одного, – сказал он.

– Я не против помочь. Я так и так соучастник.

– Я хороню то, чем я был до знакомства с Аннагрет. Это личный момент.

Я отошел от могилы и ждал, пока он засыплет останки землей. Потом помог ему довершить похороны и покрыть место листьями и грязным снегом. К тому времени, как мы вернулись на дорогу, опустился туман, чуть менее мрачный на востоке, где близился рассвет. Мы положили лопаты в багажник. Захлопнув над ними крышку, Андреас издал торжествующий клич фальцетом. Сделав несколько прыжков, испустил еще один вопль.