Она ответила не сразу.

– Раньше было лучше, – сказала она, – когда было больше близости… Ты хороший человек… Замечательный человек. Просто…

– Что?

– Иногда я не могу понять, почему ты вообще захотел со мной жить.

Убийца в нем навострил уши.

– Ты сказал, что мы предназначены друг для друга, – продолжила она. – Но я знала в душе, что это не так. Я думала, лучше нам быть врозь, чтобы не было такого чувства вины, но как только мы стали жить вместе, получилось, что мы были виновны с самого начала.

– Я любил тебя. Я совершил ошибку.

– Я тоже тебя любила. Но нельзя было этого делать.

– Нельзя было.

Она заплакала.

– А теперь мы никогда этого не преодолеем.

– Преодолеем, если расстанемся.

– Я так устала жить с этим. Я плохо сейчас себя повела, я знаю, прости меня, хоть это и не то, что ты думаешь. Мне кажется, у меня была мысль: “Все равно я виновата – какая разница, как я поступаю?”

– Я рад, что ты так поступаешь. У меня бы духу не хватило.

Он задался вопросом, не рассказать ли ей про компьютер – не признаться ли в своих собственных прегрешениях, не облегчить ли ее переживания, деля вину на двоих. Но Убийца сказал: нет. У Убийцы была сейчас одна цель: сделать так, чтобы она никогда не почувствовала, что имеет моральное право предать его, рассказав кому-нибудь об убийстве. Хотя ему больно было видеть, как она плачет и просит прощения, вместе с тем это его успокаивало. Она до сих пор страдает, до сих пор чувствует себя дрянью из-за своего влечения к Хорсту, из-за того, что позволяла ему то, что позволяла, и, жалея ее, Андреас в то же время радовался грядущей свободе. Сладкой свободе безнаказанности, свободе от общества ее серьезных и безвкусно одетых подруг, свободе от всех и всяческих обсуждений.

– Мы могли сесть на десять лет, – сказал он. – А вместо этого десять лет прожили вместе. Может быть, это и была наша тюрьма. Может быть, мы отбыли срок. Тебе только двадцать восемь – можешь делать теперь что хочешь.

– Ты прав. Это начинало ощущаться как тюрьма. Это… Боже мой! Прости меня.

– Выйдешь из тюрьмы, и все наладится.

– Прости меня!

– Не надо просить прощения. Иди, и все. Иди на свою акцию.