– Отгадваешь кроссворд? – спрашивает она, положив папку на стол.

Это отсутствие «ы» в «отгадываешь» – жалкий жест близости, раздражающий укол навязываемой дружественности. Ком встает у меня в горле, и, не глядя на нее, я киваю.

– Помочь? – спрашивает она, осторожно обходит стол и склоняется над моим плечом.

Я уже заполнил все клеточки словами «мясо» и «кости», и, увидев это, она слегка охает от изумления, а потом замечает на столе кучу сломанных пополам карандашей номер два, аккуратно собирает их и выходит из комнаты.

– Джин? – зову я.

– Да, Патрик? – Она вновь входит в кабинет, стараясь скрыть свой энтузиазм.

– Ты бы не хотела составить мне компанию? Поужинаем вместе? – спрашиваю я, все еще глядя в кроссворд и осторожно стирая «м» в одном из многочисленных «мясо», которыми заполнена сетка. – Конечно, если ты… не занята?

– Нет, – отвечает она слишком быстро, потом, видимо осознав, что поспешила, говорит: – У меня нет планов.

– Ну не совпадение ли, – говорю я, поднимаю голову и сдвигаю темные очки на кончик носа.

Она смеется, но в ее смехе ощущается такая фальшь, такая неловкость, что от этого я начинаю чувствовать себя не столь тошнотворно.

– Наверное, – пожимает плечами она.

– У меня еще есть билеты на… «Милла-Ванилла», если ты хочешь, – небрежно замечаю я.

Смутившись, она спрашивает:

– Да? На кого?

– «Милла… Ванилла», – медленно повторяю я.

– «Милла… Ванилла»? – неловко переспрашивает она.

– «Милла… Ванилла», – отвечаю я. – Кажется, так они называются.

– Я не уверена, – говорит она.

– Не уверена, что пойдешь?

– Нет, насчет названия. – Она задумывается, потом говорит: – Мне кажется, они называются… «Милли-Ванилли».