Почти мгновенно входит Джин и ставит на стол перед Кимболлом бутылку «Сан-Пеллегрино» и высокий гравированный стакан Steuben. Она награждает меня озабоченным, испуганным взглядом, в ответ я хмурюсь. Кимболл поднимает глаза, улыбается и кивает Джин, которая, как я замечаю, сегодня без лифчика. Я провожаю ее невинным взглядом, потом оборачиваюсь к Кимболлу, хлопаю в ладоши, выпрямляюсь в кресле:

– Итак, о чем мы говорили?

– Об исчезновении Пола Оуэна, – напоминает он мне.

– Ах да, точно. Ну, я ничего не слышал об исчезновении Пола Оуэна или о чем-то таком… – Я замолкаю, потом пытаюсь рассмеяться. – По крайней мере, в «Page Six» не писали.

Кимболл вежливо улыбается:

– Я думаю, его семья хочет обойтись без шума.

– Это понятно. – Я киваю на нетронутые стакан и бутылку, потом поднимаю глаза на него. – Хотите лайм?

– Не нужно, правда, – говорит он. – Все нормально.

– Уверены? – спрашиваю я. – Для вас мы всегда достанем лайм.

Он делает короткую паузу, потом произносит:

– Хочу задать несколько предварительных вопросов, которые мне нужны для этого дела. Можно?

– Валяйте, – говорю я.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь, – отвечаю я. – В октябре будет двадцать восемь.

– Где вы учились? – Он черкает что-то в книжечке.

– В Гарварде, – говорю я ему. – Потом в Гарвардской бизнес-школе.

– Ваш адрес? – глядя только в книжечку.

– Уэст-Сайд, Восемьдесят первая улица, пятьдесят пять, – говорю я. – Дом «Американские сады».

– Хорошее место. – На него это произвело впечатление, и он поднимает на меня глаза. – Очень хорошее.

– Благодарю, – улыбаюсь я, польщенный.