– Вы уверены? – спрашивает он.

– Нет проблем, – говорю я и звоню Джин.

– Да, Патрик?

– Принеси, пожалуйста, пепельницу для мистера Кимболла, – говорю я.

Через несколько секунд она приносит пепельницу.

– Что вы можете рассказать мне о Поле Оуэне? – спрашивает Кимболл после того, как Джин поставила хрустальную пепельницу Fortunoff на стол рядом с нетронутой бутылкой воды и ушла.

– Ну… – кашляю я, глотая два нуприна всухую. – Я его не очень хорошо знал.

– А насколько хорошо вы его знали? – спрашивает он.

– Мм… затрудняюсь ответить, – говорю я совершенно искренне. – Он был завязан в этой… Йельской истории, понимаете…

– Йельской истории?.. – сконфуженно переспрашивает он.

Я медлю, не имея ни малейшего представления, о чем я, собственно, говорю.

– Да… Йельская история…

– А что вы имеете в виду… под Йельской историей? – Теперь он заинтригован.

Я снова медлю. Действительно, что я имею в виду?

– Ну, начнем с того, что он, видимо, был скрытым гомосексуалистом. – Честно говоря, об этом я не имею ни малейшего представления, но, вообще-то, очень сомнительно, учитывая, как он велся на девок. – И постоянно нюхал кокаин… – Я замолкаю, потом, немного неуверенно, добавляю: – Я эту Йельскую историю имею в виду.

Я понимаю, что изъясняюсь путано, но по-другому не могу это выразить. Теперь в офисе очень тихо. Внезапно кажется, что комната сжалась и поплыла, и, хотя кондиционер включен на полную, воздух, похоже, начал сворачиваться.

– Итак… – Кимболл беспомощно смотрит в свою книжечку. – О Поле Оуэне вы рассказать ничего не можете?