– На самом деле еда была так себе, но – пожалуйста, – пожимаю я плечами.

– Может, зайдешь выпьешь что-нибудь? – спрашивает она чересчур небрежно. Но даже если мне не нравится ее поведение, это не значит, что я не хочу подняться, – вот только что-то останавливает меня, подавляет жажду крови: швейцар? освещение подъезда? ее губная помада? К тому же я начинаю думать, что порнография значительно проще, чем реальный секс, и поэтому гораздо приятнее.

– А у тебя есть пейот?[30] – спрашиваю я.

Она озадаченно молчит.

– Что?

– Шучу, – говорю я, потом: – Слушай, я хочу посмотреть передачу Дэвида Леттермана, поэтому… – Я замолкаю, не понимая, почему я медлю. – Мне надо идти.

– Ты можешь посмотреть его… – Она останавливается, потом предлагает: – У меня.

Выдержав паузу, я спрашиваю:

– А у тебя есть кабельное?

– Да, – кивает она. – У меня есть кабельное.

Поставленный в тупик, я снова замолкаю, делаю вид, что должен обмозговать это.

– Да нет, ладно. Я лучше посмотрю… не по кабельному.

Она кидает на меня печальный, недоумевающий взгляд:

– Что случилось?

– Мне надо вернуть видеокассеты, – торопливо объясняю я.

Помолчав, она говорит:

– Сейчас? Но ведь уже… – она смотрит на свои часы, – почти полночь.

– Ну да, – говорю я гораздо отрешеннее.

– Ну тогда… спокойной ночи, – произносит она.