Элизабет спрашивает Кристи, не знакома ли она с мудаком по имени Спайси и не бывает ли она в «Au Bar». Кристи качает головой. Пока Элизабет смотрит на Кристи так, словно та инопланетянка, я протягиваю ей вино с разведенной таблеткой экстази, и, очнувшись после ответа Кристи, Элизабет зевает:

– Ну, не важно. «Au Bar» теперь дерьмо. Просто кошмарное заведение. Я ходила туда на день рождения Малькольма Форбса. Вот уж господи прости.

Морщась, она выпивает залпом вино. Я сажусь в одно из кресел Sottsass (хромированный металл и дуб) и тянусь к ведерку со льдом, которое стоит на журнальном столике со стеклянной крышкой. Я опускаю туда бутылку вина, чтобы оно лучше охладилось.

Элизабет сразу же тянется к ней и наливает себе второй стакан. Перед тем как принести бутылку в гостиную, я растворил в ней две таблетки экстази. Угрюмая Кристи отпивает свое неиспорченное вино с опаской, стараясь не смотреть на пол; у нее все еще испуганный вид. Вероятно, молчание ей кажется невыносимым, и она спрашивает Элизабет, где та познакомилась со мной.

– О господи, – стонет Элизабет, как будто бы она внезапно вспомнила нечто компрометирующее. – Я познакомилась с Патриком, боже, когда же… на дерби в Кентукки в восемьдесят шестом… нет, в восемьдесят седьмом… – Она поворачивается ко мне. – Ты тогда таскался с этой дурой, Элисон… как же ее звали? Элисон Стул?

– Пул, милая, – хладнокровно отвечаю я. – Элисон Пул.

– Да, точно, – произносит она, потом с нескрываемым сарказмом: – Знойная телка.

– Что ты имеешь в виду? – обиженно спрашиваю я. – Она действительно была знойной телкой.

Элизабет поворачивается к Кристи и некстати замечает:

– Она отсосала бы у любого, у кого есть карточка American Express.

И я молю бога, чтобы Кристи не сказала, смущенно взглянув на Элизабет: «Мы не принимаем кредитных карточек». Чтобы этого не случилось, я добродушно говорю:

– Фигня.

– Слушай, – говорит Элизабет Кристи, протягивая ей руку, словно педик, который хочет поделиться сплетней, – эта девчонка работала в солярии, – и, не меняя тона, – а ты чем занимаешься?

После долго молчания Кристи краснеет и еще более пугается, и я говорю:

– Она… моя кузина.

Медленно переварив это, Элизабет произносит:

– А-а-а.

После еще одной долгой паузы я говорю: