Поздно вечером, искупавшись голыми в океане, мы, дрожа, заходили в дом, обернувшись огромными полотенцами от Ralph Lauren, делали омлеты и лапшу с трюфелями, грибами порчини и оливковым маслом; суфле с грушами пашот и фруктовые салаты с корицей, жарили поленту с перченым лососем, готовили яблочный и ягодный шербеты, ставили на стол маскарпоне, красную фасоль с рисом, завернутую в салат ромен, вазочки с соусом сальса, ската, тушенного в бальзамическом уксусе, острый томатный суп, ризотто со свеклой, лаймом, спаржей и мятой; мы пили лимонад, шампанское или хорошо выдержанное «Шато Марго». Но вскоре мы перестали вместе заниматься со штангами и плавать в бассейне, а Эвелин ела одни диетические шоколадные трюфели, которые не ел Нутрасвит, и жаловалась на лишний вес, которого у нее не было. Иногда по ночам я бродил по пляжу, выкапывал крохотных крабов и ел песок – это случалось глубоко ночью, когда небо было таким чистым, что можно было видеть всю Солнечную систему, и песок, освещенный ею, казался лунным. Я даже притащил в дом с пляжа медузу и ранним утром, перед рассветом, когда Эвелин спала, приготовил ее в микроволновой печи, а то, что не съел сам, скормил чау-чау.

Потягивая бурбон, а потом шампанское из высоких, с выгравированными на них кактусами стаканов, которые Эвелин расставляла на глиняных подносах, размешивая в них малиновый сироп мешалкой в форме перца халапеньо из папье-маше, я лежал рядом, воображая, что убиваю кого-то лыжной палкой Allsop Racer, или смотрел на старинный флюгер, висящий над камином, размышляя, можно ли им проткнуть человека, или, вне зависимости от того, была Эвелин в комнате или нет, в голос жаловался, что надо было заказать столик в «Стратфордской таверне» Дика Лудона. Вскоре Эвелин стала говорить только о водных процедурах и о пластической хирургии, а потом наняла массажиста, жуткого гомика, который жил по соседству с известным книгоиздателем и открыто заигрывал со мной. За последнюю неделю нашего пребывания в Хэмптонах Эвелин возвращалась в город трижды: один раз – чтобы сделать маникюр, педикюр и массаж лица, второй раз – на персональную тренировку у Стефани Херман и в третий раз – чтобы встретиться со своим астрологом.

– Зачем лететь на вертолете? – шепотом спросил я.

– А что ты предлагаешь? – завопила она, запихивая себе в рот еще один диетический трюфель. – Может, мне «вольво» арендовать?

Пока она отсутствовала, я блевал (ради самого процесса) в грубые терракотовые вазы, выставленные по периметру внутреннего дворика, или с жутким массажистом ездил в город купить бритвенных лезвий. По ночам я ставил Эвелин на голову светильник от Jerry Kott из искусственного бетона и алюминиевой проволоки, но после гальциона она спала мертвым сном и не стряхивала его, и я смеялся, глядя, как светильник вздымается, когда она глубоко вдыхает, но вскоре это стало меня печалить, и я перестал ставить его ей на голову.