К утру привязанные к батарее кисти рук Кристи раздулись неизвестно почему до размера футбольных мячей, пальцы неотличимы от ладоней, и от запаха паленого трупа меня трясет, я вынужден раздвинуть занавески, поднять жалюзи, забрызганные горелым жиром (это случилось, когда от электрического тока лопнули груди Кристи), и открыть окна, чтобы проветрить комнату. Глаза Кристи широко открыты, взгляд застыл, рот черный, в нем отсутствуют губы, на месте влагалища черная яма (хотя я и не помню, чтобы делал с ним что-нибудь), сквозь обуглившиеся ребра видны легкие. Останки Элизабет свалены в углу гостиной. У нее отсутствуют правая рука и кусок правой ноги. Левая кисть, отрубленная у запястья, лежит на кухонной стойке в лужице крови. Голова восседает на кухонном столе, и окровавленное лицо (даже с выковырянными глазами и надетыми поверх дыр темными очками от Alain Mikli) имеет хмурый вид. Глядя на нее, я чувствую сильную усталость, и, хотя я совсем не спал ночью и совершенно вымотался, у меня все же назначен на час обед в «Одеоне» с Джемом Дэвисом и Аланой Бертон. Он крайне важен для меня, и я раздумываю, отказаться мне от него или нет.

Атака педика

Атака педика

Осень. Воскресенье. Около четырех часов дня. Я в Barney’s, покупаю запонки. Я вошел в магазин в 14.30 после холодной напряженной трапезы с трупом Кристи. Подлетев к стойке, я заявил продавцу: «Мне нужна плетка. Честное слово». Кроме запонок, я купил чемодан из страусиной кожи с двойной молнией и виниловой подкладкой, старинную баночку для пилюль из серебра, стекла и крокодиловой кожи, старинный футляр для зубной щетки, зубную щетку из барсучьей щетины и щеточку для ногтей из искусственной черепахи. Где я ужинал вчера? В «Сенсации». Ничего особенного: водянистый коктейль «Беллини», увядшая руккола, угрюмая официантка. После этого я смотрел старую запись «Шоу Патти Винтерс», обнаруженную мной на кассете, где, как я думал, были записаны пытки и смерть двух эскорт-девушек весной (тема шоу: «Как сделать вашего питомца кинозвездой»). Прямо сейчас я покупаю ремень (не для себя), три галстука по девяносто долларов, десять носовых платков, четырехсотдолларовый халат и две пижамы от Ralph Lauren, все это пришлют мне на дом, за исключением платков, которые, после того как вышьют на них мою монограмму, пошлют в Р&Р. Я уже успел устроить нечто вроде сцены в отделе женской обуви, откуда меня, смущенного, изгнали рассерженные продавщицы. Поначалу это всего лишь ощущение скованности, и я не понимаю, в чем дело, но потом мне начинает казаться (хотя я и не могу быть полностью уверен), что за мной следят, словно кто-то ходит за мной по пятам по Barney’s.