На его лице – гримаса решительности. Как и все остальное, последующее происходит очень быстро, хотя мне это кажется тестом на выносливость.

Я сглатываю слюну, опускаю очки и говорю, чтобы он снизил скорость, а потом спрашиваю:

– Можно ли поинтересоваться, кто такой Солли?

– Приятель, твое лицо на плакатах «В розыске», – говорит он, не вздрогнув.

– Пожалуй, мне нужно выйти здесь, – удается мне пискнуть.

– Точно, ты ведь тот парень. – Он смотрит на меня, словно я какая-нибудь гадюка.

Еще одно пустое такси с включенными огнями проплывает мимо, делая по крайней мере восемьдесят миль в час. Я молчу и лишь киваю:

– Я сейчас запишу… – я сглатываю, дрожа, открываю свой кожаный ежедневник, вынимаю из своего портфельчика Bottega Veneta ручку Mount Blanc, – номер твоей лицензии…

– Ты убил Солли, – говорит он, определенно узнавая меня и обрывая всяческие отрицания с моей стороны рычанием. – Ты сукин сын.

Неподалеку от доков он сворачивает с шоссе, гонит машину в конец пустынной парковочной стоянки, и в какой-то момент, вот сейчас, когда он едет к разваливающемуся, покрытому ржавчиной алюминиевому забору, к воде, мне приходит в голову, что мне всего лишь надо надеть наушники, чтобы не слышать голос шофера, но мои руки судорожно сжаты в кулаки, и я пленник в машине, которая мчится куда-то – куда? – очевидно, это известно только безумному шоферу, – я не могу их разжать. Стекла наполовину опущены, и я чувствую, как холодный утренний ветер сушит мусс на моей голове. Я ощущаю себя голым и крошечным. Во рту у меня вкус железа, а потом еще хуже. Я представляю зимнюю дорогу. Единственная утешительная мысль: я богат – а миллионы людей нет.

– Ты ошибаешься насчет меня, – говорю я.

Он останавливает машину и разворачивается ко мне. В руке у него пистолет марки, которую я не узнаю. Я смотрю на водителя, насмешливое выражение моего лица сменяется на другое.

– Часы. Rolex, – просто говорит он.

Я слушаю молча, ерзая на сиденье.

Он повторяет:

– Часы.

– Это что, шутка? – спрашиваю я.

– Вылезай, – шипит он, – вылезай, на хуй, из машины.

Я смотрю мимо головы шофера, в ветровое стекло: чайки низко летают над темной волнистой водой, и, открыв дверцу, я осторожно выбираюсь из машины, никаких резких движений. Изо рта у меня вырывается пар, ветер подхватывает его и кружит.

– Часы, говнюк, – говорит он, высовываясь из окна, пистолет направлен мне в голову.