— Решайте сами, сэр. Только учтите, птицы очень пугливые. Выпорхнут из кустов, тут уж не зевай.
— Охотники знают, что обязаны собрать всех подстреленных птиц и снести вниз? Раненых найти всех до единой. Я не могу допустить, чтобы подбитые птицы оставались умирать.
— Не беспокойтесь, сэр, охотники знают все правила. И потом, в этом году у них много хороших собак.
— Как вы охотились в понедельник, удачно?
— Был довольно сильный ветер, всюду вода. В небе появились орел и коршун, и куропатки до смерти перепугались. Они или вообще не вылетали, или разлетались в разные стороны. И все равно нам повезло: тридцать две пары.
— А олени?
— Да, видел большое стадо. Они шли по самому хребту, я так ясно видел их силуэты…
— А что мост через Тейтниберн?
— Я уже починил его, сэр. Вода разлилась от дождей, его чуть не снесло.
— Отлично. Вряд ли господа из Лондона обрадовались бы неожиданному купанью. А загонщики на завтра есть?
— Есть, шестнадцать человек.
— А кто будет прикрывать фланги? Когда мы охотились прошлый раз, то упустили много птиц, потому что с флангов почти никого не было.
— Было всего двое, да толку от этих бездельников никакого. Зато завтра выйдут сын директора школы и Вилли Снодди. — Егерь встретился взглядом с Арчи, и оба усмехнулись. — Ну что поделаешь, он старый мошенник и пьяница, но на охоте ему цены нет.
Гордон переступил с ноги на ногу, снял шляпу, почесал затылок и снова водрузил шляпу на голову.
— Вчера рано утром я пришел к озеру, и знаете, кого там застал? Его, родимого, он тащил из воды форель, а рядом его старый кабыздох. Он почти каждый вечер ставит верши, а чуть свет вынимает.
— И часто вы его видите?
— Старый плут прокрадывается от деревни задами, но я его несколько раз засек.
— Конечно, Гордон, я знаю, что он браконьерствует, как и наш деревенский полицейский. Но он всю жизнь воровал, разве сейчас его остановишь. Вот я и молчу. И потом… — Арчи улыбнулся, — если его посадить в тюрьму, кого мы выставим с флангов на охоте?
— Тоже верно, сэр.
— Есть чем платить загонщикам?