— 53

В ночь с 4 на 5 мая 1980 года около двух часов пополуночи Джордж Таррас окончательно убедился, что не сомкнет глаз. В шестой раз с тех пор, как лег, он зажег лампу и, порывшись в куче книг, которыми завалил квартиру на Пласа, отыскал старого и любимого Мишеля де Монтеня, тот самый том, который когда-то давал читать чудом уцелевшему узнику Маутхаузена в Австрии.

«Круг замыкается».

Он бросил взгляд в открытое окно: в Сентрл Парке и при луне было совсем темно, кусты и аллеи в этот час казались более дремучими, чем джунгли Амазонки. Таррас открыл Монтеня наугад. Книга III, глава II.

«Я выставляю на обозрение жизнь обыденную и лишенную всякого блеска, что, впрочем, одно и то же. Вся моральная философия может быть с таким же успехом приложена к жизни повседневной и простой, как и к жизни, более содержательной и богатой событиями: каждый челочек полностью располагает всем тем, что свойственно всему роду людскому…»

Он взглянул несколькими строками выше:

«… Весь мир — это вечные качели. Все, что он в себе заключает, непрерывно качается: земля, скалистые горы Кавказа, египетские пирамиды, — и качается все это вместе со всем остальным, а также и само по себе. Даже устойчивость — и она не что иное, как ослабленное и замедленное качание. Я не в силах закрепить изображаемый мною предмет. Он бредет беспорядочно и пошатываясь, хмельной от рождения, ибо таким он создан природою…»

«Сколько раз читал он эту книгу за все те годы, что хранил ее у себя, пока не вернул мне?»

Выйдя на середину комнаты, Таррас заметил, что на телефонной трубке горит красная сигнальная лампочка, а это означало, что ему позвонили, но думая, что он спит, передали сообщение на коммутатор.

Таррас снял трубку и стал ждать новостей. Ему ответили, что несколько минут назад звонил некий господин Сеттиньяз, но услышав, что Таррас, возможно, спит, просто велел передать, что звонил.

— Соедините меня с ним, пожалуйста, — сказал Таррас телефонистке.

Трубку снял Сеттиньяз:

— Не могу уснуть, Джордж. Кручусь с боку на бок.

— Очень странное совпадение, студент Сеттиньяз, но я в том же положении. Может, весна действует. У меня есть лед и стаканы, и если вы принесете бутылочку…

— Через двадцать минут.

Ему хватило неполных пятнадцати. Они выпили, правда, не слишком много, очень довольные, что оказались вместе этой ночью. Тем не менее за несколько часов бутылку допили и увидели, как над весенней листвой в парке занимается день. Говорили довольно мало, поскольку знали все, что могли сказать о самих себе, о Ребе — время, когда связанные тайной Короля, они скрывали что-то друг от друга, прошло.