Медленно отпустив руку праведника, Николай прошептал «Прощай» и медленно вышел из комнаты, оборачиваясь на каждом шагу. Кирилл всё также сидел на кровати. Его больше не трясло.

– Может, чаю хочешь? – спросила его Эмилия, сидя на стуле около тренажера, лицом к коридору.

Только сейчас Зарёв заметил, что музыка не играет. Неужели, слушала их разговор?

– Нет, спасибо, я пойду. Мне сейчас кусок в горло не влезет, – поэт обернулся и посмотрел на дверь комнаты Кирилла. – Помощь нужна?

– Нет, у нас всё готово, – всё также серьезно и без эмоций ответила она.

– Хорошо.

Гонимый чувством страха Николай быстро спустился во двор, и еще полчаса сидел на качелях в ожидании Павла, не меняя позы. Когда машина подъехала, и водитель вышел, окликнув поэта, то первое, что сделал Зарёв – это крепко обнял Пашу и похлопал его по плечу:

– Спасибо, спасибо…

Остаток дня пролетел на одном дыхании. Наш поэт носился как заводной до самого вечера, и только переступив порог своей квартиры в полночь, он замедлился и ссутулился, почувствовав в один миг всю тяжесть этих рабочих суток. Голова гудела, обувь еле-еле снималась с ног, никогда он еще не прикладывал столько сил, чтобы повесить пальто. Зазвонил телефон, нехотя Зарёв достал его и посмотрел на экран: «Эмилия».

– Да, – тревожно сказал он.

– Он сегодня в таком хорошем настроении, что вы сделали?

– Что?

– Я говорю, что он сегодня после вашего прихода стал таким спокойным и даже довольным, я ума не приложу, что вы сделали.

Она как всегда без церемоний перешла к самой сути.

– Ааа… Я просто прочитал ему отрывок из своего произведения.

– Пфф… понятно, это его загоны. Я вот только статьи читаю научные, а выдумки это уже ваше дело. Но всё-таки не думала, что он будет сегодня в таком расположении духа.

Легкомысленность с которой были сказаны эти слова возмутила поэта:

– Это трогает и касается всех нас. Он умирает.

– Да. Врачи мне сказали, что у него…

– Он умирает. А вам жить. Тут статьями не отделаешься.