– Слушай, я же тебя так и не поздравил! Вчера даже успел купить тебе…

Громко задребезжал телефон на столешнице. Зарёв посмотрел на экран и побледнел.

– Да, алло, – серьезно ответил он.

– Кирилл только что умер, – раздался заплаканный голос Эмилии.

Для Николая это был первый и последний раз, когда она плакала.

«Значит, сдержал обещание» – пронеслось у него в голове.

– Соболезную, он ушел во сне?

– Да, я отошла в душ, вернулась и буквально увидела, как жизнь выходит из него… Его последние вздохи. Он был похож на младенца.

– Я сейчас же поеду к вам.

– Не надо, сейчас его заберут в морг и потом вся эта бумажная волокита… Просто вы должны были знать об этом.

– Спасибо, Эмилия, спасибо. Держитесь, мы все с вами. Вечером я вам позвоню.

– Хорошо, спасибо, спасибо.

Когда Николай повесил трубку, то Ярослав сразу же спросил:

– Это Кирилл?

– Ушёл, – сжав зубы тихо ответил Зарёв.

– Ушёл… – опустив взгляд, повторил Ёжик.

Поэт встал и подошел к окну. Дождь уже закончился, и сквозь тучи пробивались солнечные лучи, бликуя в лужах.

– Он был частью меня. Я проводил его в последний путь, – сказал Коля, успокаивая себя и зная, что этого никогда не будет достаточно.

Он поднял глаза к куполу Казанского собора и увидел блеклую радугу. Она будто выходила из правого крыла собора и взвивалась к небу на фоне черного неба. И вокруг так светло. Такой же была улыбка Кирилла. Зарёв взялся за нижнюю раму распахнутого окна и улыбнулся в ответ сквозь наворачивающиеся слезы: его друг и правда, был рядом.

После смерти Златоусцева несколько журналистов спросили Зарёва о вкладе покойного в историю. Николай грустно усмехнулся. Если озвучивается такой вопрос, значит, вклад был и весьма весомый. Но только Кирилл никогда и не помышлял об этом. Заключенный с рождения в клетку болезни, обреченный дышать, он не мог не сделать каждый свой вздох прекрасным в желании сбросить эти оковы. Чтобы он не говорил про свои опубликованные романы, Николай знал: их центр, ядро – восторг и восхищение перед перипетиями жизни, – и было тем светочем, что спасал этого больного мальчика с рано посидевшими волосами. Он был праведником, прошедшим через великие страдания при жизни. Разве маленький газетный столбик сможет объяснить непосвящённым это?