– Попросишь сторожа, он тебя впустит… Глазастик…

– А?

– Нет, ничего.

Джим долго молчал. Интересно, про что он думает? Сам скажет, когда захочет, – наверно, когда придем домой. Его рука надавила мне на макушку, по-моему, уж слишком сильно.

Я мотнула головой.

– Джим, ну чего ты?..

– Помолчи минуту, Глазастик, – сказал он и сильнее сжал ножку окорока.

Дальше мы шли молча.

– Минута уже прошла, – сказала я. – Про что ты все время думаешь? – Я повернулась к Джиму, но было так темно, лица совсем не видать.

– Мне что-то послышалось, – сказал он. – Постой-ка!

Мы остановились.

– Слышишь что-нибудь? – спросил Джим.

– Нет.

Через пять шагов он снова меня остановил.

– Джим, ты что, хочешь меня напугать? Я уже не маленькая, я…

– Тише, – сказал Джим, и я поняла – он меня не разыгрывает.

Вечер был совсем тихий. Я даже слышала дыхание Джима. Изредка по моим босым ногам пробегал ветерок, а ведь когда мы шли в школу, он задувал вовсю. Сейчас все стихло, как перед бурей. Мы прислушивались.

– Собака залаяла, – сказала я.

– Нет, не то, – сказал Джим. – Это слышно, когда мы идем, а остановимся – и не слышно.

– Это мой костюм шуршит. А, знаю, просто ты меня разыгрываешь, потому что сегодня такой день.