Я успокаивала не Джима, а сама себя, потому что, как только мы пошли, я поняла, про что он. Мой костюм тут был ни при чем.

– Это все Сесил, – немного погодя сказал Джим. – Ну, теперь он нас не проведет. Пойдем потише, пускай не думает, что мы трусим.

Теперь мы ползли как черепахи. Я спросила, как это Сесил идет за нами в такой темнотище и почему же он на нас не наткнулся.

– А я тебя вижу, Глазастик, – сказал Джим.

– Как же так? А мне тебя не видно.

– У тебя полоски сала светятся. Миссис Креншо намазала их светящейся краской, чтоб они блестели. Я тебя очень хорошо вижу, и Сесилу, наверно, тебя видно, вот он за нами и идет.

Я вдруг подумала, пускай Сесил знает, что на этот раз ему нас не провести. Обернулась и закричала во все горло:

– Сесил Джейкобс – мокрая ку-у-рица!

Мы остановились. Но Сесил не отозвался, только где-то у школы откликнулось эхо – «ку-у-рица!».

– Вот я его, – сказал Джим. – Э-эй!!

«Эй-эй-эй!» – откликнулась школа.

Что-то непохоже на Сесила – так долго терпеть, раз уж ему удался какой-нибудь фокус, он его сорок раз повторит. Сесил бы уже давно на нас прыгнул.

Джим опять меня остановил. Потом сказал очень тихо:

– Глазастик, ты можешь снять с себя эту штуку?

– Могу, но ведь на мне почти ничего нет.

– Твое платье у меня.

– В темноте мне его не надеть.

– Ладно, – сказал он. – Ничего.

– Джим, ты боишься?

– Нет. Мы, наверно, уже около дуба. А там уже и дорога в двух шагах. И уличный фонарь видно.