Появляются лица; точнее, тянущиеся вверх лбы и глаза. В дверях он задерживается и оборачивается к графу.

– Для полной ясности: если вы думаете, будто леди Анна вас любит, вы глубоко заблуждаетесь. Она вас ненавидит. Лучшее, что вы можете для нее сделать, – если не умереть, то хотя бы отречься от слов, которые сказали своей бедной жене, и присягнуть в том, что от вас требуется, дабы расчистить ей путь к трону.

По пути домой он говорит Ризли:

– Мне искренне его жаль.

Зовите-меня хохочет так, что вынужден прислониться к стене.

* * *

На следующее утро Кромвель встает рано, чтобы успеть на заседание королевского совета. Герцог Норфолкский занимает место во главе стола, потом, узнав, что прибудет сам король, пересаживается. «Уорхем тоже здесь», – говорит кто-то. Дверь открывается; долгое время ничего не происходит, наконец медленно-медленно, шажок за шажком, входит дряхлый прелат. Садится. Кладет руки на стол. Они сильно дрожат. Голова трясется. Кожа пергаментная, как на рисунке Ганса [56] . Обводит взглядом стол, медленно, по-змеиному моргая.

Кромвель пересекает комнату, встает напротив Уорхема и осведомляется о здоровье – чистая формальность, поскольку всякому видно, что архиепископ умирает. Спрашивает:

– Провидица, которую вы приютили в своей епархии, Элизабет Бартон. Как она поживает?

Уорхем поднимает глаза.

– Чего вы хотите, Кромвель? Моя комиссия ничего против нее не нашла. Вам это известно.

– Мне сообщили, она говорит, что если король женится на леди Анне, он процарствует не больше года.

– Не поручусь. Своими ушами я такого не слышал.

– Как я понял, епископ Фишер приезжал на нее посмотреть.

– Или чтобы она на него посмотрела. Либо то, либо другое. А что тут дурного? Господь и впрямь ее отметил.

– Кто за ней стоит?

Голова у архиепископа трясется так, будто вот-вот соскочит.

– Возможно, она не права. Возможно, ее сбили с толку. В конце концов, это простая деревенская девушка. Но что у нее дар, я не сомневаюсь. Когда к ней приходят, она сразу видит, что у человека на сердце. Какие грехи тяготят его совесть.

– Вот как? Надо будет к ней съездить. Интересно, угадает ли она, что тревожит меня?

– Тише, – говорит Томас Болейн. – Здесь Гарри Перси.