– Может, сперва собрание, а сватовство потом? Мы обеспокоены, мастер Кромвель, как, наверное, и вы, и король… Мы все… – обводит взглядом собравшихся, – полагаю, теперь, когда Бонвизи ушел, здесь остались лишь те, кто сочувствует делу, за которое пострадал наш покойный друг Петит, однако наша обязанность – сохранять мир, отмежеваться от кощунников…
В прошлое воскресенье в одном из городских приходов, в самый торжественный момент мессы, при возношении святых даров, когда священник возгласил:
Он прикрывает рот рукой.
– Если собачке потребуется защита в суде, вы знаете, где меня найти.
– Мастер Кромвель, – говорит ворчливый старшина гильдии скорняков, – вы нас собрали, подайте же нам пример серьезности.
– На улицах распевают баллады о леди Анне, – говорит Монмаут, – слова которых я не могу повторить в этом обществе. Слуги Томаса Болейна жалуются, что их обзывают и забрасывают навозом. Хозяевам следует приглядывать за своими подмастерьями и доносить, когда те ведут себя ненадлежащим образом.
– Кому?
Кромвель говорит:
– Ну, например, мне.
В Остин-Фрайарз он застает Джоанну – она нашла предлог, чтобы не уезжать в Степни: простыла.
– Спроси, что я знаю, – говорит Кромвель.
Она честно трет пальцем кончик носа.
– Попробую угадать. Ты знаешь, сколько денег у короля в казне с точностью до шиллинга.
– До фартинга. Нет, другое. Спроси меня, любезная сестрица.
Она делает еще несколько неудачных попыток, и наконец он говорит:
– Джон Парнелл женится на Люси.
– Что? Ведь Джон Петит еще не остыл в могиле. – Она отводит взгляд, перебарывая чувства. – А вы, сектанты, как я погляжу, держитесь вместе. У Парнелла в доме тоже попахивает ересью. Я слышала, его слуга – в тюрьме епископа Стоксли.
Ричард Кромвель заглядывает в дверь.