Рейф, помогая упаковывать бумаги, замечает:

– Я понимаю, что Франциск будет просить у папы одобрения на новый брак нашего короля, но никак не соображу, зачем это Франциску.

– Вулси всегда говорил, что цель соглашения – само соглашение. Не важно, каковы условия, главное – что они есть. Важна добрая воля. Когда она иссякает, соглашение нарушается, что бы ни было записано в условиях.

Важны шествия, обмен подарками, королевские игры в шары, турниры, придворные спектакли – это не вступление, а сам процесс. Анна, хорошо знающая французский двор и французский этикет, рассказывает о возможных затруднениях.

– Если прибудет с визитом папа, король Франции обязан будет выйти ему навстречу, возможно, даже во двор. Монархи же, завидев друг друга, должны пройти равное число шагов. И это работает, если только один монарх не станет делать очень маленькие шаги, вынуждая второго пройти большее расстояние.

– Клянусь Богом, это низость! – взрывается Чарльз Брэндон. – Неужто Франциск так поступит?

Анна смотрит на него из-под полуопущенных век.

– Милорд Суффолк, готова ли госпожа ваша супруга к путешествию?

Суффолк багровеет.

– Моя жена – бывшая королева Франции.

– Мне это известно. Франциск будет рад снова ее повидать. Он находил ее очень красивой. Хотя, конечно, тогда она была молода.

– Моя сестра по-прежнему красива, – умиротворяюще произносит Генрих, однако Чарльз Брэндон разражается криком, подобным раскату грома:

– Вы ждете, что она будет прислуживать вам? Дочери Болейна? Подавать вам перчатки, мадам, садиться за стол ниже вас? Так запомните – этому не бывать!

Анна поворачивается к Генриху, стискивает его руку.

– Он унижает меня в вашем присутствии.

– Чарльз, – говорит Генрих, – выйдите и возвращайтесь, когда овладеете собой. Не раньше.

Вздыхает, делает знак рукой: Кромвель, идите за ним.

Суффолк вне себя от ярости.

– На свежем воздухе приятнее, милорд, – говорит Кромвель.

Уже осень: мокрые листья хлопают на ветру, как флаги миниатюрных армий.