– Звонила тут одна, вся из себя
– Что ты ей сказала?
– Смотри, как оживился. Ничего я ей не сказала. Бросила трубку.
– Эх, Вэл.
– «Эх, Вэл», «Эх, Вэл», «Эх, Вэл». Только и слышишь от тебя. Я пошла спать. Надо выспаться: завтра много работы. Дело о крупных махинациях с подоходным налогом. Жутко интересно, да?
– Мод ничего не говорила, чтобы я… чтобы я не… Она не упоминала Беатрису Пуховер?
– Говорю же, не помню. Вроде не упоминала. Это ж надо, в Лондон заявилась. Мод Бейли…
Если бы у него хватило духу повысить голос, прикрикнуть: «Что ты несёшь!» – прикрикнуть по-настоящему, – может, до такого и не дошло бы?
Будь у них дома другая кровать, он прибег бы к своей обычной защите: ушёл бы в себя. Сидя на краешке матраса, он весь напрягся, чтобы не наговорить лишнего.
– Это не то, что ты думаешь.
– Ничего я не думаю. Здесь мне думать не полагается. Мне ничего не рассказывают, ничем со мной не делятся – я и не думаю. Я никому не нужна. Ну и пусть.
И если – страшно подумать – эта женщина в некотором смысле уже
* * *
* * *Поначалу Мод и Беатриса никак не могли найти общий язык – уже потому, что каждая в глазах собеседницы была наделена нерасполагающей наружностью: Беатриса – точь-в-точь рыхлая груда спутанной шерстяной пряжи; Мод – чёткая, острая, устремлённая. Накануне она составила что-то вроде вопросника о жёнах именитых викторианцев, разбитого на рубрики, и теперь медленно подводила разговор к самому главному вопросу: что представляет собой дневник Эллен и почему она его писала?
– Мне очень хочется разобраться, что чувствовали жёны так называемых великих людей…
– Он и есть великий, по-моему…
– Да-да. Что они чувствовали: достаточно ли им было купаться в лучах славы своих мужей, или они считали, что при благоприятных обстоятельствах и сами могли чего-то достичь? Ведь вон сколько из них вели дневники, и во многих случаях это настоящая литература, потаённая, но высокой пробы. Возьмите превосходную прозу Дороти Водсворт. Если бы она не осталась просто сестрой поэта, а решила стать писательницей – вот была бы писательница! Меня, собственно, вот что интересует: зачем Эллен вела дневник? Угодить мужу?