– Вы считаете, что во всем виноват я?

– Я ничего не считаю.

– Нет, вы так считаете. Но уверяю вас, Жакетта, моим первым движением было…

– Я ничего не знаю. А раз я ничего не знаю, меня нельзя даже подвергнуть допросу. И исповедаться мне также не в чем. – Этой тирадой я сразу заткнула ему рот. – Единственное, чего я хочу, это видеть, что наша королева спокойна и исполнена сил, дабы выносить ребенка и родить его в срок. Единственное, о чем я молю Бога, чтобы его милость, наш король, проснулся с исцеленной душой, и мы могли бы сообщить ему печальные новости об утрате Гаскони. И я надеюсь, разумеется, и неустанно молю об этом Господа, чтобы там, в Кале, мой муж был в безопасности. Иных мыслей, ваша милость, я просто не допускаю!

Герцог кивнул, и дальше мы шли молча.

В спальне королевы находились три фрейлины, они сидели у окна и делали вид, что шьют, хотя ушки у них явно были на макушке. Дамы, шурша юбками, склонились в реверансе, когда появились мы с герцогом; я приказала им снова сесть, а затем кивнула музыкантам, чтоб начинали играть. Музыка не давала фрейлинам подслушивать, о чем шепчутся королева и герцог. Маргарита велела ему сесть возле ее постели и поманила меня, явно приглашая присутствовать при их разговоре.

– Его милость герцог полагает, что, если король так и не проснется в течение нескольких дней, нам нельзя будет больше здесь оставаться, – обратилась ко мне Маргарита.

Я недоуменно посмотрела на Бофора, и тот пояснил:

– Люди непременно начнут задавать вопросы, а потом возникнут и сплетни. Надо просто сказать, что король сильно устал и должен хорошенько отдохнуть. А в Лондон он может отправиться и в портшезе.

– Да, и с задернутыми занавесками, – согласилась я. – Но что дальше?

– В Вестминстере королева удалится в родильные покои – так планировалось еще несколько месяцев назад. И все это время король может спокойно оставаться у себя в спальне.

– Но люди все равно начнут болтать.

– Мы можем сказать, что король молится о здравии своей жены. Или что он соблюдает монашеский обет.

Я кивнула. Это были вполне возможные объяснения. Так было бы нетрудно утаить болезнь короля от всех, кроме самого узкого круга придворных.

– Но что насчет встречи с лордами? Как быть с королевским советом? – спросила я.

– Это я уладить сумею, – заверил герцог. – Я буду принимать решения от имени короля.

Остро на него взглянув, я сразу же опустила глаза, чтобы он не успел заметить, как я потрясена его наглостью. Значит, он намерен стать почти королем Англии, пока королева будет рожать, а ее муж спать! Таким образом Эдмунд Бофор совершит давно задуманный шаг от констебля Англии до абсолютного властителя страны.