Пока мы едем через городок, я понимаю, почему король распорядился, чтобы королеву не хоронили, как ей подобает, в Вестминстерском аббатстве. Потому что город поднялся бы скорбеть о ней. Генрих был прав, что побоялся, думаю, Лондон взбунтовался бы против него. Народ Англии отвернулся от Тюдоров. Он любил этого молодого короля, когда тот взошел на трон, чтобы все исправить, но теперь он отнял у англичан церковь, отнял монастыри, отнял лучших людей, отверг королеву, и ее забрала смерть. Они все еще кричат ей благословения, они вполголоса называют ее мученицей и святой, и они приветствуют меня как члена старой королевской семьи, которая никогда бы так пагубно не увела их с пути истинного.

Мы прибываем в гостиницу аббатства и выясняем, что она переполнена приближенными других знатных дам из Лондона. Мария де Салинас, графиня Уиллоби, верный друг королевы, уже здесь; она сбегает по лестнице, словно она все еще простая придворная дама, а я – просто леди Поул из Стоуртона. Мы обнимаемся, и я чувствую, как она вздрагивает, всхлипывая. Когда мы отстраняемся, чтобы посмотреть друг на друга, я понимаю, что у меня тоже слезы на глазах.

– Она ушла с миром, – это первое, что Мария мне говорит. – Под конец на нее снизошел мир.

– Я знала.

– Она просила передать вам, как она вас любит.

– Я пыталась…

– Она знала, что вы думаете о ней, знала, что и дальше будете оберегать ее дочь. Она хотела, чтобы у вас…

Она прерывается, не в силах говорить, ее испанский акцент все еще силен, хотя она прожила в Англии много лет и вышла замуж за английского дворянина.

– Простите. Она хотела, чтобы у вас были ее четки, но король приказал все забрать.

– Ее наследство?

– Он все забрал, – отвечает она со вздохом. – Полагаю, это его право.

– Нет у него такого права! – тут же говорю я. – Если она была вдовой, на чем он настаивает, и женаты они не были, тогда она могла раздать все, чем владела на момент смерти, как ей было угодно!

Темные глаза Марии начинают поблескивать, пока она меня слушает. Я ничего не могу с собой поделать, я всегда берусь защищать имущество женщины. Я склоняю голову.

– Дело не в вещах, – тихо говорю я, прекрасно зная, что лучшие ее украшения и драгоценности у нее уже были отняты и повешены на тощую шею Анны Болейн. – И не в том, что я хотела что-то от нее получить, я буду помнить ее и без подарков. Но все это было ее по праву.

– Знаю, – говорит Мария, глядя на лестницу, по которой спускается Фрэнсис Грей, маркиза Дорсетская, дочь бедной Марии, вдовствующей королевы Франции.

В ответ на мой реверанс она едва кивает. Дочь принцессы Тюдоров, она замужем за простолюдином, и ее терзают вопросы иерархии и положения. Тем более что ее отец теперь снова женат, да еще на дочери Марии, которая тоже здесь.