– А ты не хочешь спросить у девочек, что они сами думают по этому поводу? – вдруг спросил я.

Шарлотта явно растерялась, не успела сгруппироваться, чтобы отбить удар. Я видел, что этого она не продумала, так напряженно она прокручивала в голове варианты, понимая, что нельзя лишить детей права голоса в таком вопросе.

– Давай поговорим с ними утром, – настаивал я. – У них будут целые выходные, чтобы задать нам все вопросы.

– Хорошо, – согласилась Шарлотта. – Но мы спросим их вместе и все время будем рядом, – она торопилась обозначить границы и правила игры. – И не станем на них давить, все объясним простыми словами… скажем, мама и папа друг друга больше не любят, но…

– Это не правда, я не перестал тебя любить, – перебил я жену.

Шарлотта посмотрела на меня нетерпеливо, словно я все хотел усложнить. И я упустил возможность спросить, любила ли она когда-нибудь меня вообще. Я пролежал без сна всю ночь, мучая себя этим вопросом и тем, что говорить Белле и Флоре, пока наконец не провалился в неспокойный сон на рассвете.

Я проснулся от запаха горячих тостов. Шарлотта и девочки уже сидели за столом, когда я сбежал вниз, растрепанный и невыспавшийся.

– Доброе утро, соня, – сказала Шарлотта, и девочки засмеялись.

– Блинчики будете? – спросил я в попытке перехватить инициативу и, когда Шарлотта зыркнула на меня, добавил: – Мы часто делаем блинчики по выходным, когда ты в командировке.

Да, мы теперь редко проводили время вчетвером, так что, может быть, в этом Шарлотта была права – тут мало что изменится. Я налил себе кофе.

– Мы с папой хотим кое-что вам сказать, – бодро начала Шарлотта и посмотрела на меня.

Я пытался вспомнить, о чем мы с ней договорились вчера.

– Мама переезжает жить к своему другу Роберту, – сообщил я.

– Потому что хочет проводить с вами больше времени, – перебила меня Шарлотта. И кажется, это было уже против правил.

– Понимаете, мы оба так сильно вас любим, что каждый из нас хочет, чтобы вы жили с ним, – сказал я, ненавидя себя самого за то, с какой скоростью вынужден был вываливать эту информацию на детей.

Я посмотрел на девочек, ожидая, что они расплачутся. Но они были только заинтригованы и продолжали есть сухие завтраки.

– Вы что, разводитесь? – спросила Флора. Это слово было ей хорошо знакомо – родители некоторых ее подружек находились в разводе.

Я посмотрел на Шарлотту.

– Со временем, – сказала она.

И что это могло означать для детей семи и трех лет от роду?