– Да, спасибо… – Так стыдно, что я не решаюсь посмотреть наверх.
На самом деле ладони у меня ободраны и горят, но это ерунда. Я встаю и иду дальше с гордым видом, насколько это возможно в шлепанцах-вьетнамках.
ГУС
Я не могу разглядеть ее лица из-за огромной шляпы, а потом она вдруг куда-то съезжает.
Встав на цыпочки, я вижу, что она сидит на пыльной тропе, террасой ниже. Она быстро вскакивает и идет дальше, понятия не имея о том, что на задней части белых шортов осталось большое коричневатое пятно от глины.
Солнце высоко и слепит глаза, надо бы и мне шляпу надеть, пока с перегрева еще чего-нибудь не привиделось.
Я возвращаюсь на кухню с помидорами и мою их в большой раковине у окна, в то время как мимо меня проходит та сама шляпа. Лица не видно. Вижу только, что девушка держится рукой за запястье, ладонью вверх, как ребенок, ободравший кожу на детской горке.
– Гус! – зовет меня шеф-повар.
–
–
–
Сегодня утром в аэропорту я купил англо-итальянский разговорник с аудиодиском и слушал его всю дорогу, пока ехал сюда в арендованной машине. Конечно, зря я настроил навигатор на итальянский, но в конце концов мне удалось доехать. На курсе итальянской кухни нас было всего трое, и все мы помогали двум поварам готовить обед. Помимо меня здесь еще громадный немец, у которого живот выпирает над поясом фартука, и американка в разводе, лет сорока с лишним, которая выражается непонятными для меня словами, хоть и говорит на английском: баклажаны у нее «синенькие», а вместо «припустить» она говорит «потушить», а сотейник называет «ковшиком». Курт потеет над говядиной
Приготовить спагетти на сорок человек – это сложнее, чем я думал, да и жарковато на кухне в поварской униформе. Но и удовольствия от работы тоже больше. Раздавая последние порции, я слышал комментарии людей за столом:
– Такое все свежее!