– …и можем делать что хотим! – заканчивает Тесс. – В конце концов, у нас же отпуск!

Как я понял, Долл была бы очень рада узнать, что мы сидим на Пьяцца-Синьория и пьем коктейли «Апероль Шприц».

– Она говорит, все вкуснее, если стоит дороже, – говорит Тесс.

Мы отправляем Долл еще одно селфи, за столиком в кафе. Я пытаюсь представить эту женщину, мнением которой так дорожит Тесс, но совершенно не могу ее вспомнить. Надеюсь, я ей понравлюсь на тех фото, что мы ей высылаем.

– Знаешь, – говорю я и делаю глоток коктейля. – А ведь твоя Долл права!

Тесс легко рассмешить, но всякий раз ее улыбка радует меня, как неожиданный подарок.

Мне все время хочется ей сказать: «Ты невероятно шикарная!» Приходится осаждать себя и напоминать, что я не подросток, а взрослый мужчина тридцати четырех лет.

– У тебя есть карандаш? – спрашиваю я.

Она роется в сумочке и достает огрызок карандаша. Я беру салфетку и начинаю рисовать.

Тесс проводит руками по кудряшкам и пытается придать лицу серьезное выражение.

Кажется, я не могу поймать ее. Я помню, как рисовал Люси, словно куклу, выражение лица которой не меняется, но суть прелести Тесс – в ее живости. Вот почему она плохо получается на фото. Камера врет. Она просто не может ее поймать.

– Не шевелись! – приказываю я.

Наверное, мой «родительский» тон заставляет ее спросить меня:

– Ты женат?

– Нет, – говорю я и потом, не желая прикрываться полуправдой, добавляю: – Я разведен. Моя бывшая живет в Женеве с моими двумя дочерьми. Это долгая история.

– Ой, прости, – говорит Тесс, берет свой бокал с оранжевым коктейлем и отпивает немного через соломинку.

– А ты?

– Я? Нет, не замужем. Тут как раз история короткая. – Она наклоняется через стол, чтобы посмотреть, как получается рисунок. – Я что, такая?

– Не совсем.

– Говорила же, что не получаюсь! – восклицает она. – Можно я себе оставлю?