Кивнув, Бильжо рассмеялся.

Со стороны балдахина послышался голос Амальды:

— Вы оба сумасшедшие. Графиня каким-нибудь образом разнюхает об обмане. Как бы она не отомстила вам обоим.

— А чтобы этого не случилось, — с улыбкой ответил ей Бильжо, — подумай-ка, чем мы станем разукрашивать Аутара.

— О, я уверена, это будет нетрудно. У меня, как и у всякой дамы, имеются мази, кремы всех цветов и даже сажа, — донеслось из глубины спальни.

Всё сошло как нельзя лучше, но неожиданно на сцену вышел кардинал. Он видел лицо того монаха, которого спешно предали земле, — молодой, без бороды и усов и, главное, без шрама на шее. Об этом он, человек умный, сказал одному Бильжо. И с любопытством стал ожидать ответа. Как ни хотелось этого Бильжо, но пришлось рассказать легату всю историю. Кардинал со вниманием выслушал, похвалил друзей и выразил уверенность, что они оба по-прежнему будут оставаться верными сынами Церкви и слугами короля.

Глава 13. Пища для кумушек

Глава 13. Пища для кумушек

В декабре 1227 года двор вернулся в Париж, а Лузиньян с супругой — к себе в Ангулем.

Изабеллу вовсе не опечалила смерть её ассасина, которого так и предали земле в рясе монаха; подумаешь, она найдёт себе другого исполнителя её коварных замыслов. Разумеется, она даже не соизволила взглянуть на мёртвое тело. Не сломила её и неудача с ядом. Не опустив рук, она решила изменить методы борьбы с ненавистной регентшей.

Вся во власти новых идей, ближе к весне она отправилась в Бургундию к своей союзнице Алисе де Вержи. Разработав план дальнейших действий, обе отбыли в Булонь, к дяде короля, мятежнику, чей ум, всецело подчинённый зависти и честолюбию, всегда был в разладе с его совестью и честью. Он был зол на всех: на королеву, короля, Тибо, Лузиньяна, Генриха III и даже на самого Папу за то, что тот благоволит королеве-матери: подумать только — послал ей в помощь кардинала, всегда готового отлучить от Церкви недовольного новой властью!

Предложение двух заговорщиц Филипп Строптивый принял с энтузиазмом и послал за Ангерраном де Куси, мастером и душой любых интриг. Все вместе они принялись «доводить до ума» план кампании, направленный против опекунши и, главное, её союзника — графа Шампанского. В декабре тот неожиданно вновь явился ко двору и теперь уже ни на шаг не отходил от королевы. Всех удивило то, что он завёл себе телохранителя — какого-то дикаря, молчаливого, неулыбчивого. На вид ему лет сорок, безбородый, безусый (уж не евнух ли?), а лицо его безобразит ужасный шрам — след от сабельного удара. Тибо сказал, что привёз этого воина из Палестины: спас ему жизнь, когда сарацины едва его не зарубили. Теперь этот человек — слуга Тибо, его тень, следует за ним повсюду, стоит на страже у дверей. На нём кольчуга до самого подбородка, её поддерживает на шее жёсткий воротник куртки из оленьей кожи. Никто не знает этого варвара, но все его боятся: взглянет — так со страху впору сквозь землю провалиться, особенно если учесть, что при нём всегда меч, секира, два ножа за поясом, два за спиной.