— Самец родился. Сразу территорию пометил, — пошутила медсестра, а Рите стало как — то неловко за этого крепенького, незнакомого голыша.

— Глядите, а невеста замолчала, словно чувствует, что жениха к ней подложили, — рассмеялись врачи, когда на столе приумолкла девочка.

Рита слушала этот невольный, после только, что пережитых стрессов смех и с болью в сердце отметила, что не чувствует того, что на свет появилась её кровиночка.

— Ничего, привыкнешь, — как бы читала её мысли медсестра, приносившая малышей на кормление в палату к мамочкам. — Корми его и сама в обед ешь, чтобы у тебя и молоко и cилы были, его растить, — привычно мурлыкала она, подкладывая эту живую, голодную куклу к Ритиной сиське.

Малыш косился по сторонам слегка припухшими глазами — щёлочками, трогательно морщил нос — пуговку и старательно чмокал изо всех сил, но молока у Риты было мало и ему это совсем не нравилось.

— Вот ты и родился, — мысленно разговаривала Рита с сыном, — нечаянный сын непутёвой мамаши.

Малыш недовольно крутанул головкой.

— Ладно, не обижайся, ты ни в чём не виноват. Да и мне уже пора перестать копаться в своей душе. Надо принять всё как есть.

А сын продолжал выражать своё недовольство.

— Ну чего ты злишься? Не наелся? — спросила его Рита уже вслух.

— Давай я его докормлю, — взяла малыша подошедшая соседка по палате, вчера родившая третью девочку. — Чем лучше наестся, тем крепче спать будет!

Ох, как присосался, — улыбнулась она. — Сразу видно, что мальчик. Не то, что моя писклюшка, помусолила сиську и заснула. Да тяжёленький какой! Намучил мамку — то, пока решил на этот свет выскочить. Уж мы наслушались. Аж, до первого этажа слыхать было.

Дома Рита сдала сына, специально взявшей отпуск, матери.

— Смотрю на него и как воду из родничка пью, — умилялась Анна, привыкая к тому, что у неё теперь есть внук. А тот сразу почувствовал себя в семье главным и решительно не сдавал завоёванных позиций.

Анна поняла, что ответственность теперь на ней лежит двойная. Но она всё же справлялась: купала внука, пеленала, подавала его ночью, ещё не привыкшей просыпаться по первому требованию сына, Рите, стирала мокрые бесчисленные пелёнки, подписанные её внуком, бегала в магазин, готовила на всю семью еду, мыла пол. Особенно усердно она тёрла давно не крашеные половицы к приходу вечно недовольной детской врачихи, которая никогда не разувалась и постоянно кривила свои накрашенные губы в снисходительной улыбке.

А ещё сильно доставали соседки со своими пересудами, да та грязь, которой они щедро поливали Анну с дочерью. И гулять Рите с сыном поначалу приходилось во дворе за высоким забором, скрывавшим их от чужих, косых взглядов.