Испугавшись, надвигающейся на неё толпы, Анна подошла к незнакомой женщине, катавшей возле дома детскую коляску.

— Можно я с вами постою, пока цыгане пройдут? — попросила Анна.

Женщина кивнула в сторону лавочки. Анна поставила свои сумки и присела сама, спрятавшись за незнакомкой.

А цыгане прошли мимо, громко разговаривая между собой на своём непонятном ей языке, и не обращая ни на кого внимания, что само по себе было очень странно для них.

Анна опять взяла свою ношу и пошла дальше, прямо по проезжей части, вдруг ставшей широкой улицы, а по тротуару ей навстречу теперь уже шли милиционеры в форме и с вещмешками и чемоданами в руках.

— Наверно где — то здесь их общежитие, — не успела подумать Анна, как упёрлась в высокую голубую стену, вставшую поперёк улицы.

Под ногами у неё была крутая лестница, уходящая глубоко вниз. А в самом низу справа находилась маленькая, закрытая дверь. Анна замешкалась, боясь оступиться и скатиться по ступеням.

Её немного потеснил, подошедший сзади мужчина в ярко — розовой, хорошо отглаженной рубашке. Он быстро спустился вниз и исчез за маленькой дверью, оставив Анну в полном недоумении. Там, где только что светилось яркое пятно его рубашки, сейчас темнела закрытая дверь.

Анна почувствовала, что её сильно тормошат за плечо. Голубая с облупленной краской стена вдруг стала коричневой двустворчатой дверью. Она находилась прямо перед носом Анны, но была закрыта. Между створками тонкой струйкой пробивался яркий солнечный свет.

Кто — то невидимый опять прикоснулся к Анне. Ей стало страшно.

— Наверно я больнице и меня приводят в сознание, — решила она, пытаясь открыть свои, вроде бы открытые глаза, но ничего не менялось. Ей стало трудно дышать.

— Нет, не хочу! Не хочу! Я хочу домой! — в отчаянии закричала Анна.

Коричневые створки двери распахнулись и она открыла глаза.

Яркое солнце заглядывало в окно сквозь неплотно задёрнутые шторы, заполняя комнату тёплым светом, щекоча лицо ласковыми лучиками.

— Никак тебя не разбужу, — склонилась над матерью обеспокоенная Рита. — Вроде бы ты спишь, но что — то пытаешься мне сказать.

Анна вздохнула большой глоток свежего воздуха. Видимо Рита открыла окно, пытаясь привести мать в чувство.

— Всё же пробуждение — это возвращение к жизни! Наверно я ещё поживу, ещё не время мне уходить, — успокаивала себя Анна, рассказав дочери свой такой странный и страшный сон. — Хотя мудрости за собой я ещё не наблюдала

35

35

Такого жаркого сентября Рита не помнила. Днём не чем было дышать даже в тени. А ночью, позабыв про все опасности, приходилось раскрывать все окна настежь, лишь бы хоть немного проветрить комнаты в доме. И даже лёгкий шелест листьев, любой шорох в траве мгновенно прерывал сон и мурашками сбегал по телу до самых пяток.