Берта шла слишком близко, чтобы окружающие не могли слышать их разговора. И Егор судорожно вдыхал её тепло и особый, исходящий от неё головокружительный запах.

Проходившая мимо них с подругой хорошенькая Вера вызывающе захихикала, пытаясь привлечь внимание Егора, и Берта замолчала.

Егор сверкнул в сторону Веры позеленевшим взглядом. Когда — то ещё в пятом классе она казалась ему довольно привлекательной, но сейчас он её ненавидел.

— Хорошо, — пообещал Егор, — ты не беспокойся. Всё будет в целости и сохранности. Верну, когда скажешь, — деланно улыбнулся он Берте, сворачивая в переулок к своему дому. Но в его душе поселилось какое — то необъяснимое беспокойство. Но он даже не подумал выяснить у Берты ничего о дорогом кулоне.

Возле их дома стояла «скорая». Бабке Ане опять было плохо. И мать прямо с порога завернула Егора в аптеку за бабкиными лекарствами.

На улице было не по — осеннему жарко. И, вернувшийся из аптеки, вспотевший Егор с удовольствием снял рубашку, надел майку и шорты и убежал к, уже ожидавшим его у калитки, Зямке, Лёхе и Михалычу.

А синий кулон так и остался лежать в кармане его рубашки. И почему — то мать не взяла эту рубашку в стирку? Закрутилась наверно в расстроенных чувствах. Ведь врач сказала, что мать надо снова класть в больницу, сердце у неё совсем ни к чёрту.

34

34

Анна долго шла по своей улице. Яркое солнце пробивалось сквозь резные кроны высоких, раскидистых деревьев, которые давно переросли заборы и теперь дарили улице такую желанную тень и прохладу.

Две тяжёлые сумки тянули её руки вниз. Она устала до одышки, сердце не тянуло и свинцом налились ноги.

— Скоро уже должен показаться наш дом, — утешала себя Анна. — Там и отдохну.

К киоску с лотерейными билетами выстроилась очередь незнакомых людей. Хотя нет, там стояли и кое — кто из её соседей. От больших стеклянных окон киоска, как от зеркала отражалось оранжевое, слепящее глаза солнце.

— Когда киоск — то поставили? — недоумевала Анна.

Она удивилась и тому, что стоял он так, что мешал движению.

— Здесь живу, ничего не вижу. Хотя зачем он мне? Мне в жизни никогда ничего с неба не упало, — сетовала на судьбу — индейку и жизнь — злодейку Анна, с трудом переставляя свои непослушные, сильно уставшие ноги. — Совсем я что-то сдаю. Старею!

Вдруг она увидела идущих ей навстречу цыганок. Много цыганок с детьми. В ярких кофтах и цветастых юбках, звеня монистами из денег, они заполонили всю улицу пёстрым и шумным шествием.

Анна сразу забыла про усталость. Она боялась цыган ещё с детства, когда чернобородые, в красных шёлковых рубахах, со сверкающими глазами и золотыми серьгами в ушах, они скакали на взмыленных лошадях, к, жившим на их улице, татарам. И ей очень было жаль этих лошадей, которых потом татары ставили на свои столы прямо в тазах, уже варёными.