– Я умру во дворце, но не здесь и не в Уасете.

– Где же?

– Возможно, в Менеффере.

– Кто же пустит тебя во дворцы Менеффера, чтобы ты приняла там смерть? – Эхнатон решил подшутить над девочкой, но в ответ прозвучало, как приговор:

– После твоей кончины весь двор переедет в древнюю столицу Египта, и я в его числе.

– Ты хорошо осведомлена, – повелитель покачал головой. – А теперь послушай меня, – добавил он почти зловеще. – Ты наверняка слышала, что я – один из посвященных. И мне под силу умчаться во времени так далеко, как не дано никому из смертных. Так слушай же и смирись.

Мааби взглянула на фараона и невольно отшатнулась, точно ее ударили по лицу.

Он поднял обе руки, согнутые в локтях, ладонями вверх, и устремил свой пронзительный взор в центр лба предсказательницы. Казалось, глаза его прожигали череп насквозь. Мааби почувствовала ломящую боль в этом месте головы. Послышался какой-то суховатый треск, и от ладоней фараона отскочили голубые искорки.

Эхнатон заговорил низким голосом, чем-то напоминающим голос самого бога, и это повергло несчастную в еще больший трепет:

– Маабитури! Я вижу! Тело твое, заключенное в тяжелый ящик из темного дерева, находится в черном туманном море, где маячат в темноте плавающие белые горы. Тебя несет гигантская лодка, сделанная не из дерева, у которой нет весел, и не гребцы дают ей движение. Она плывет навстречу своей гибели и похожа на город, затерявшийся среди ночного тумана. Но вот город тонет, беспомощный в мертвом холоде моря. Ты тонешь, и люди, спасающиеся на маленьких лодочках, не вспоминают о тебе. Города больше нет, как нет и тебя. Лишь мрачное море и белая влага, рассеянная в воздухе.

Эхнатон встряхнул головой, отгоняя видение.

Мааби стояла перед ним, как вкопанная.

– Я видел, как твое тело поглотили волны, – безжалостно сказал он. – Таково будущее. Прости, если я обидел тебя.

Мааби вдруг затряслась всем телом, закрыла лицо руками и стремительно выбежала из зала. Она была потрясена не только тем, что сказал фараон о ее гибели, хотя ее бог не мог ошибаться, и показывал ей совсем иные картины. Но то, что путешествие в Ахетатон и разговор с повелителем не принес желаемого, волновал ее больше, чем мысли о смерти. Насмешливый тон, снисходительные вопросы, – фараон не воспринял ее всерьез, а ведь от слов Маабитури и от этой встречи зависело будущее Египта.

Так думала девочка, сидя на краю бассейна в одной из отдаленных частей дворцового сада, горько рыдая и роняя крупные слезы на ровную поверхность глубокого водоема, в котором отражались блики солнца.