– Пше-е-е-л-л-л!..

И после пнул ногой еще более истошно взвизгнувшего кота, визг которого на время перекрыл даже пение хора. И как раз во время, когда монахи вытягивали: «…иже и скоты милует…» Кто-то после скажет, что это выглядело как фантасмагория, и оно действительно отчасти так и было. Что бы сказал сам отец Зосима, видя все происходящее?

Тем временем государь и за ним все остальные переносчики мощей взошли на деревянный помост, прикрывающий могилу и обступили раку с мощами. Небольшая заминка вышла с Курсуловым, вернувшимся после доблестной защиты государя обратно. Видимо, не отойдя еще после боевого возбуждения, он перепутал свою сторону, оказавшись на стороне отца Паисия и слегка столкнувшись с ним. И только после этого сообразил свою ошибку и занял правильное место. Правда, определившись, Курсулов, видимо, чтобы загладить свою неловкость, стал командовать:

– Давайте с этой стороны… Государю с главы…

А когда уже приступили к раке:

– Тихонько, тихонько…

А сама последовательность переносчиков была следующая: впереди государь с Победоносцевым, следующая пара – отец Паисий с Курсуловым и последними – Митя и Иван. Причем, справа от мощей – государь, Курсулов и Иван, а слева – Победоносцев, отец Паисий и Митя. Как бы справа – государственная поддержка, поддержка государственных мужей, а слева – духовная. Правда, из этой концепции выпадал Митя, оказавшийся в этой логике на стороне «духовных». Так вышло, что ему выпало поднимать мощи под простреленную руку, но он этим был даже, кажется, доволен, просовывая ее прямо под специальный уступ раки и готовясь ее поднимать. При этом он смотрел куда-то поверх голов, в то время как Иван еще раз бросил ему:

– Готов?..

И в этой фразе было что-то другое, не просто тот смысл, мол, готов ли Митя к одновременному синхронному подъему. Но Митя не отреагировал, он по-прежнему влажными глазами смотрел вверх, в то время как Иван напротив упер голову вниз, внимательно вглядываясь между щелей помоста.

– Кресту твоему поклоняемся Христе!.. – грянули монахи, и внизу между щелей что-то засветило, и следом потянуло запахом факельной гари.

Но в это время со стороны главного корпуса монастыря вслед за ударом колокола донесся пронзительный, хотя и приглушенный расстоянием, женский крик…

IV

продолжение карьеры чиновника Перхотина

Некоторые знаковые события имеют трагическую повторяемость. Их еще называют знаками судьбы. Причем их повторяемость почти всегда не буквальная, но опосредованная и осознается как правило только «постфактум». Вот и для уже знакомого нам Перхотина Петра Ильича это осознание пришло тогда, когда все трагические события, коих он стал свидетелем, уже совершились. Мне вновь пришлось прервать последовательное повествование нашего главного повествования, чтобы пояснить линию событий, вроде бы побочную, но тем не менее непосредственно связанную с нашим повествованием и с ним пересекшуюся, да и к тому же не менее трагичную.