— Нет, мы не учим ни то, ни другое.

Мулла с удивлением глядел на мальчика.

— Нам показывают буквы. Учат разговаривать по-русски. Иногда решаем задачи. Потом учат жарапия[90].

«О создатель, не зря, видно, говорится в писании, что мусульмане постепенно выйдут из своей религии и станут иноверцами. Наверное, это время подходит», — подумал мулла, хватаясь за воротник.

Невеселые мысли обуяли, вероятно, и аксакалов. Они вскоре благословили мальчика, пожелали ему доброго здоровья и разошлись по юртам.

Батийна стала потихоньку выспрашивать ученика:

— Миленький, Качыке, расскажи мне, что это такое жара-пия? Что вы в ней читаете?

Качыке Батийны не стеснялся и любил, как сестру.

— Жарапию мы еще не учили. Ее читают старшие ребята. А мы читаем такую большую книгу, в которой много разных-разных картинок.

— Большая? Как наш Коран? О боже, не грешно ли, что я русскую книгу сравнила с Кораном?!

Качыке звонко рассмеялся. Батийна погладила мальчика, нежно поцеловала.

— А русские бьют своих жен? — спросила она.

— Не знаю, джене. Я не живу у русских. Русские, говорят, пьют какую-то воду, называют ее самогоном. Некоторые даже дерутся. А кулаки у них знаешь какие большие? Во! Как сложат пальцы в кулак, так он получается вроде нашей шумовки. Наверное, этими кулаками они, когда пьяные, и жен своих бьют. Но плеткой не дерутся.

— А женщин сартов и ногайцев ты видел?

— Все городские сарты прячут своих жен в домах, за высокими заборами. С улицы ничего не видно. Когда женщины выходят на улицу, то их головы, лица и туловища закрыты чем-то черным. Ходят по нескольку человек. Мужчины, все торговцы, продают манты… Жены ногайцев свое лицо не скрывают. Одеваются в разноцветные платья и часто ходят друг к дружке в гости.

Батийне, никогда не видевшей чужой жизни, нелегко все представить. И она снова и снова спрашивает:

— А в городе киргизы есть?

— Пригоняют скот. А продадут скот, идут на старый базар, ходят по магазинам.

— А таких, чтобы в домах жили, разве нет?

— Есть. Только мало. Две или три семьи. И бузу варят, потом продают ее. Живут в старых, закопченных юртах прямо на скотном базаре. Весь день сидят дома и громко разговаривают. Иногда разные люди, перепив бузы, дерутся прямо на улице. Разбивают друг другу носы, лица, бьются кинжалами. Я боюсь таких драк. Киргизы, которые продают скот, тоже боятся таких драк и стараются угнать подальше свой скот. Говорят: «Убегайте скорее, это головорезы. Они нарочно затеяли драку, чтобы потом отнять у нас скот». В городе есть и кашгарцы. О, как страшно дерутся их ган-гуны[91]. Люди тогда разбегаются, как мыши от кота.