— Да, пусть поработает головой! — подхватили остальные.

— Хорошо, пусть подумает! — нахмурившись, прорычал властитель, не глядя на Гасили.

Последний поклонился, помедлил и удалился из шатра, несмотря на то, что слуги уже накрывали на стол. После таких совещаний все обычно обедали вместе с правителем, и Гасили, теперь также принадлежавший к военной верхушке, должен был сесть на прежнее место и остаться обедать. Но он вышел, тем самым подчеркнув своё пренебрежение к хлебу самодержца, и все почувствовали, как тот напрягся. На мгновение в шатре повисло тяжёлое молчание.

— Если ничего хорошего не придумает этот наш новичок, тогда лучше отослать его обратно, — вдруг проговорил Халеб, и все снова согласно закивали.

— Хорошо, хоть наш Халеб милостиво дозволил мне самому принять это маленькое решение, — усмехнувшись, проговорил Суппилулиума.

Эта усмешка означала, что правитель ни на кого из присутствующих зла не держит, и все тотчас захохотали, похлопывая по плечу Халеба, который так удачно исправил настроение правителя.

— Мы возьмём эти города так, как нам нравится, — поднимая наполненную слугой чашу вину, проговорил самодержец. — Потому что мы — хетты, и нет такой силы, которая могла бы нам противостоять! И я усмирю сирийцев, чего бы мне это ни стоило!

На следующий день Суппилулиума собрал всех жителей Каркемиша и сказал им:

— Я оставлю здесь правителем с небольшим отрядом воинов своего сына Телепину, — он дал знак, и крепкий шестнадцатилетний отрок, стоявший рядом с ним, с такими же красными гнойничками на скулах, выдвинулся вперёд и поклонился жителям. — Отныне вы все под его и моим покровительством!

Вождь хеттов выдержал паузу, но ни один из жителей не проронил ни слова. Телепина же, с трудом скрывая страх, смотрел на сирийцев, пожирающих его ненавидящими взглядами.

— Если вы убьёте моего сына и ещё кого-либо из моих воинов, я клянусь своими богами: вернусь сюда и сровняю этот город с землёй! Евфрат покраснеет от вашей крови. Даже если вы все сбежите, я найду вас в ваших пустынях, и месть моя будет страшна. Я прощаю вам всех убитых вами до этого воинов. Вы защищались. Но с этой минуты вы подданные моего сына. Не хотите жить под ним, уходите, пусть останутся те, кто захочет жить здесь. Мой же сын, я обещаю, будет печься о вас, заботиться и любить вас, как своих братьев. Да будет так!

Сирийцы выслушали царя в полном молчании и разошлись. Суппилулиума обнял сына, сел на коня и отправился дальше, видя, как слёзы выкатываются из глаз Телепины.

— Помни! Если тебя убьют, я отомщу за тебя! — выкрикнул он на прощанье.