— Я не понимаю, о чём ты говоришь? — тотчас нахмурился властитель, рассерженный этими словами.

Впервые оракул позволил себе столь бесцеремонно говорить о любимой жене фараона чего не мог позволить себе ни один человек в Египте.

— Вы знаете, мой повелитель, что дело оракула при любых стеченьях обстоятельств открывать вам только правду и не затемнять ваш рассудок ложью. Разве не так?

— Да, это так.

— Я проник в её душу. Как я уже сказал: там смрадно и темно, но истинной страсти я не обнаружил. Могу вас заверить, что я пока в состоянии заметить облако, каковое подобно грозовой тучи. Но в нём нет и искры. Так откуда же крики?

Эхнатон не пропускал ни единого слова оракула, подавшись вперёд и плотно сжав губы.

— Всё не истинные порывы, ваша милость, спутники лжи, а она гнездится в рассудке. Дабы изобразить боль, радость, наслаждение, что делают лжецы? Они расширяют глаза, открывают рот, изрыгают стоны и вопли, кусают зубами тело. Но чувства за этим никакого нет. Так легко обмануть того, кто умеет слышать и чувствовать по-настоящему. Он зачастую легковерен. И думает, что всё это происходит потому, что прикосновения, поцелуи, ласки, его мужская мощь столь сильно обжигают принцессу. Ему нравится, ему приятно так думать, это составляет часть его наслаждений. Может быть, большую часть. Но это не так. Киа ничего не чувствует. Уверен, что ей даже неприятны ваши крепкие прикосновения. Но кто-то из гаремных жён или евнухов рассказал ей, как можно добиться расположения вашего величества. Ведь она что-то просила для кого-то из них?..

Эхнатон задумался. Киа действительно просила отдельную спальню для второго евнуха и комнату для финикийской царевны, а также улучшения их стола: вместо одного кувшина вина в месяц — три, один в каждую декаду; и фараон это разрешил.

— Ведь это было?

Эхнатон кивнул.

— Я думаю, принцесса испрашивала ничтожные вещи, они не могли вызвать подозрения, но для обитателей гарема эти пустяки значили очень многое. Совет же этот мог исполнить не каждый. Но натура Киа очень богатая. Боги, лишив её деторождения, подлинной страсти, наделили её цепким умом, огромным честолюбием, хваткой, выносливостью и обезьяньей природой копировать любые жесты и чувства. Из таких вырастают настоящие царицы, которые с успехом заменяют мужей и правят, случается, не хуже их. В Египте даже была одна такая... — Азылык усмехнулся, помолчал.

— Хатшепсут, — вымолвил Эхнатон.

Оракул кивнул.

— Но я... — властитель неожиданно запнулся, щёки его покрылись румянцем.

— Принцесса весьма изобретательна, тут спора нет. И ремеслом обмана Киа владеет от природы. Никто бы не устоял перед её чарами, а потому не расстраивайтесь, ваше величество, что вы сразу же не распознали столь искусный обман! — Азылык улыбнулся, желая подбодрить правителя. — Вряд ли кто другой оказался бы прозорливее на вашем месте!