— Я не хочу слушать больше ничьё мнение, а любой, кто воспротивится моей воле, будет объявлен изменником и казнён! — выкрикнул Суппилулиума. — Мы берём Халеб и отправляемся на Египет! Да будет так!

Он раскрыл грамоту сына, бегло пробежал глазами и, скомкав, выбросил в сторону.

— Жалкий, подлый трус! — воскликнул самодержец и тут же объявил: — Мурсили больше не наследник!

Он не знал, что ему делать. Опять, как и в прошлый раз, египетский поход развалился на глазах: ушёл Халеб, Гасили, готов был уйти Миума, взбунтовался Озри. Остальные хоть и молчали, но в душе роптали и при первой неудаче во всём обвинят вождя. Им уже снятся тёплые постели, жёны, наложницы, сытые дома. Суппилулиума видит их насквозь.

Второй раз заглядывал царский повар: всё готово к обеду. А барашка, когда подсохнет, не угрызёшь. Да и вкус не тот. Заглянул личный порученец, не выдержал, зашёл в шатёр, приблизился к властителю, шепнул на ухо:

— Жители Халеба готовы принять наши условия. Их прежний голова самолично приехал.

Лицо вождя хеттов посветлело.

— Будем обедать! — объявил он. — Зови дорогого гостя, за обедом и поговорим!

Азылык, напряжённо следивший за этим противоборством военачальников с царём и сам подтолкнувший Озри к перепалке, услышав повеселевший голос правителя, заскрипел зубами от злости. Оракул уже ощутил, как задребезжала душа царя, заныла, смиряясь с тем, что и в этот раз придётся отложить поход в Египет и повернуть назад. Кассит собственными ушами слышал, как Суппилулиума мрачно сказал самому себе: «Если Халеб не примет моих условий и штурм станет неизбежен, то в Египет мне не идти». А сирийцы взяли и приняли его условия. Впрочем, их можно понять: город на перекрёстке караванных путей, самый богатый в Сирии, и жителям есть что терять. А уж перед кем спину выгибать, богатеям и торговцам всё равно. Перед Суппилулиумой ещё легче: он побудет пару дней и уедет, а наместника несложно прикормить, тем более, юного отпрыска. «Халеб на соломе не продержишь, ему овёс подавай!» — говорили купцы. Так всё и оказалось. Старания Азылыка пошли прахом.

Кое-чего он всё же добился. Первое за долгие месяцы смятение в душе правителя Хатти всё-таки случилось. А этот рубец не заживёт. И Озри Азылыку поможет. Для финикийца другого пути также нет.

Занятый этими размышлениями, кассит не заметил, как к нему незаметно вошла Нефертити и, остановившись у дверей, дала знак Сейбу, чтобы тот не тревожил своего господина. Она уже хотела так же незаметно уйти, как вдруг оракул повернул голову и, заметив царицу, мгновенно поднялся.