Нефертити вдруг успокоилась, встряхнула головой, отвернулась, чтоб утереть слёзы. Шумно вздохнула.

— Извини, — пробормотала она.

Жрец вдруг вспомнил, что начал рассказывать об Анхсенпе, её сообразительности, а потом почему-то перекинулся на историю знакомства Нефертити с Эхнатоном. Так что же расстроило царицу? Её третья дочь или крупная ссора с властителем?

— Так о чём ты говорил?

— Я? — удивился Шуад. — Да почти ни о чём. Девочки пробовали написать самостоятельно несколько фраз, и Анхсенпа составила забавное выражение: «Я очень люблю нашего мудрого...»

— Помолчи! — оборвала его Нефертити.

Жрец с удивлением посмотрел на неё.

— Извини, Шуад, извини! Я прочитала новые главы из твоей книги, прочитала сразу же, не могла оторваться, это так замечательно, так глубоко, так тонко, что я целую ночь не могла уснуть, мне хотелось с кем-то поделиться этим, а ты запретил рассказывать мужу, и я даже не знала, с кем мне поделиться. Это так ужасно, когда не с кем поделиться! Правда? — она столь страстно выплеснула все эти слова, что жрец смутился от таких похвал. — Ты такой чувствительный, одарённый, поэтому новые главы написаны совсем по-другому, в них чувствуется настоящий ум, мудрость, прозорливость. А когда открываешь для себя что-то новое, то очень хочется с кем-то поделиться! С тобой случалось такое?

Он кивнул, поглядывая по сторонам и страшась, что такой важный разговор происходит радом с тронным залом, где их могут подслушать, и вряд ли Эхнатону понравятся слова царицы. Но Нефертити не обращала на это никакого внимания и не собиралась никуда уходить.

— Это ужасно, когда не с кем поделиться, — с грустью повторила она. — В целой державе не с кем поделиться мудрыми истинами.

— Да, так бывает.

— А что ты мне хотел рассказать про девочек? — спросила она.

У Шуада от удивления открылся рот.

— Так ты говорил, девочки составляют целые фразы? — заулыбалась Нефертити, словно они только что встретились.

Жрец кивнул.

Через полчаса царица сидела рядом с Анхсенпой, гладила её по руке, волосам, худеньким плечам, ощущая нежную шелковистую кожу и ведя с дочерью тихую беседу:

— Это очень хороший брак. Папа ещё молод, силён, ты станешь царицей и родишь ему наследника...

— Да, он мне так и говорил.

— А вы уже разговаривали?