— Приходил слуга из дворца и забрал вашу книгу, — уходя и зевая, сообщил Левий.

— Что?! Постой! Какой слуга?!

— Он сказал, что от фараона, и я не посмел ему перечить, — недовольно пробурчал слуга. — Он даже знал, где лежит ваша книга! Сказал: за статуей Атона Я и отдал... Я подумал: а вдруг она вам понадобилась?

Левий снова зевнул. Шуад поднялся, сам сбегал в свой кабинет, заглянул за статую Атона: книги не было. Он вернулся на террасу.

— Если до восхода солнца я увижу тебя в своём доме, то перережу тебе глотку. Я не шучу! И не советую тебе испытывать свою судьбу! Она больше не вывезет! Вон! Вон, я сказал! — заорал жрец.

— Вот ещё! — недовольно пробурчал слуга и пошёл прочь.

Этот наглый тон привёл жреца в такое неистовство, что он подскочил и кинулся за слугой, готовый избить его, этого жирного молодого лентяя, но запнувшись о порог, полетел на холодный каменный пол, больно ударившись коленкой. Схватившись за неё, он завыл, слёзы брызнули из глаз, и жрец зарыдал, как ребёнок.

Левий, хмурясь, наблюдал издали за рыдающим хозяином, боясь к нему приблизиться.

— Я-то тут при чём? — недовольно бормотал Левий. — Он сказал: от фараона. А книга за статуей Атона. Любой бы слуга отдал.

— Мне больно, больно! — простонал Шуад.

— Я ещё подумал, что вы беседуете с фараоном, и книга понадобилась вам, а слугу за ней послали его светлость Эхнатон, вот слуга и сказал: «Я от фараона», то есть назвал своё место службы. Я, кажется, видел его во дворце и могу указать. Он немолодой уже и кожа у него посветлее, чем у остальных, но большие уши, — продолжал негромко бормотать в отдалении слуга. — И мохнатые. Таких, говорят, надо бояться, у кого волосы из ушей растут. Но что тут поделаешь, коли он сказал: я от фараона. Ничего не поделаешь

— Некому меня утешить, никто меня не любит! — постанывал жрец.

Шуад поднялся и, хромая, снова вышел на террасу, налил себе вина и залпом выпил. Эхнатон не хочет, чтобы в его царствование появилась «Книга истин». Но почему? Он боится, что померкнут его деяния: упразднение прежних богов и введение единобожия? А может быть, он хочет обнародовать обе книги под своим именем, только чуть позже, когда Шуада уже не станет? Проникнуть в тайные помыслы властителя невозможно. И что теперь жрецу делать? Пойти к правителю и сказать: ваш слуга взял мою книгу, отдайте? Но это смешно и может только обозлить властителя, ибо жизнь каждого египтянина принадлежит фараону, что уж говорить о книге.

Шуад смотрел на полную луну, на большую лунную дорожку, которую изредка пересекали небольшие суда, быстро двигаясь на юг, к Фивам, и душу его наполняла странная тоска, объяснить которую он не мог. Может быть, оттого, что в Фивах он родился и к тем местам прикипел душой. Здесь же всё было ему чуждо, как и сам правитель, мысли и настроения которого он вдруг перестал понимать. Ведь Шуад когда-то убедил фараона ввести культ одного Атона, потому, наверное, и стал ему не нужен. Так случается с теми, кто оказывается умнее правителя.