А некоторые историки добавили к этому рассказу ядовитое заключение: якобы через неделю император приказал женщине покинуть дворец и велел ей быть довольной тем, что она войдёт в историю не как вдова последнего из Пизонов, а как вторая жена императора, хотя и не удовлетворившая его, но со всеми вытекающими из этого положения выгодами.

Прекрасная Орестилла в слезах вернулась домой и поведала всем, что принесла себя в жертву скотской грубости императора ради спасения жизни Кальпурния Пизона. Муж ей поверил или, как это ни постыдно, нашёл выгодным притвориться, что поверил, поскольку таким образом оба становились страдальцами.

Но другие историки отметили, что никто в Риме не возмутился этой насмешкой.

— Люди смеются, — серьёзно сообщил холодный Каллист. — Мои слуги собрали разговоры на площади. Смеются гладиаторы и солдаты, и ты можешь представить себе, Август, их шуточки. Мужчины тебе завидуют. А женщины на рынках говорят, что с такими, как она, иначе и нельзя.

На самом деле в памяти всех всплыла смерть Германика, и в связи с нелюбовью к Пизонам люди безжалостно смаковали эту вульгарную бескровную месть.

— Говорят, что интересно посмотреть, посмеют ли теперь Пизоны показаться на Форуме, — сообщил Каллист, но тут же, не меняя тона, заключил: — А кое-кто говорит, что теперь ты не сможешь оставить Кальпурния Пизона в живых.

На самом деле Кальпурний Пизон и его приспешники в эти семь дней — после унизительного ухода из императорского триклиния — не проявляли на людях своего гнева. Император грубо продемонстрировал, что ничего не забыто и что за его милой юношеской улыбкой скрывается опаснейшая способность притворяться и строить долгосрочные планы. Они увидели, что на кону стоит их жизнь.

Вскоре Каллист смог доложить императору:

— Вот самое потрясающее известие, Август: Кальпурний Пизон и Юний Силан, твой безутешный бывший тесть, вместе с Серторием Макроном снова выудили этого дурачка Гемина, которого выживший из ума Тиберий упомянул в своём завещании.

— Этот паренёк глуп — о чём ему говорить с теми двумя? — вдруг возразил император, но сам же при этих своих словах подумал, что молоденький дурачок, однако же, приходится родным внуком Тиберию.

Мысль быстро расширилась и перешла в ощущение страшной тревоги. Сенаторское голосование, отменившее завещание Тиберия, было напрямую организовано Серторием Макроном, а теперь тот же Макрон разговаривал с Гемином, отвергнутым наследником.

— Юний Силан, — шептал Каллист, и его голос звучал точно так же, как в первый раз в портике на Капри, — старик Силан хочет использовать Гемина в качестве наживки, чтобы увлечь за ним оптиматов, как он устроил это для тебя по соглашению с Макроном, когда ты женился на его дочери.