Императору вспомнился дворец в Антиохии — как из внутренних комнат слышится голос отца и сенатор, большой друг Тиберия, тяжело поднимается по ступеням лестницы. Старая, ужасная история повторялась вновь. Из всего Рима в этой опасной интриге можно было положиться только на единственного человека — престарелую Антонию. Но Антонии не было. Однажды вечером она сказала:

— Судьба была добра ко мне. Предпочитаю, чтобы всё закончилось сейчас. Не хочу продолжать жизнь ценой страданий.

Её нашли утром: она сладко спала на своём аккуратном ложе и улыбалась. Её не решились окликнуть. Потом одна верная рабыня коснулась госпожи рукой и в замешательстве прошептала:

— Она совсем холодная...

Император испытал непомерную тоску, захватывающее дух ощущение одиночества, совершенно неодолимое желание отомстить. Но никак не отреагировал на ядовитый рассказ Каллиста, а подумал и в конце концов, одинаково удивив как популяров, так и оптиматов, пригласи Кальпурния Пизона с супругой в императорский дворец. Знатность, могущество, опасность этой зловещей фамилии были таковы, что приглашение показалось знамением мира после старой трагедии, а возможно, выдавало тайный страх.

Соблазнительнейшую супругу звали Ливия Орестилла. И как только она ступила на порог императорского триклиния, сверкая драгоценностями на шёлковой коже, глаза всех самых влиятельных в Риме мужчин — с необычайным разнообразием тайных фантазий — обратились к ней. Вошёл император. Он прошёл мимо выстроившихся в два ряда приглашённых, приблизился к красавице и коротко вполголоса поговорил с ней: сказал, что её красота заслуживает государственной власти.

В республике патрициев, какой являлся Рим, эта женщина, вышедшая замуж за потомка Пизонов, в свою очередь была связана с родом Корнелиев — она приходилась внучкой древней, строгого нрава матроне, известной тем, что, когда её попросили показать свои драгоценности, она вывела на показ своё многочисленное потомство. Но, несмотря на суровую атавистическую память, Орестиллу взволновали императорские слова. Он посмотрел на знаменитый вырез её платья и, обыгрывая тот случай с её бабушкой, добавил, что никакие драгоценности ей не нужны: они только скрывают то, что хочет увидеть каждый мужчина. Она рассмеялась, и её смех громко прозвенел во всём зале. Рассмеялись и стоявшие рядом, а Кальпурний Пизон никак не отреагировал, как будто ничего не видел.

Император пригласил молодую женщину сесть рядом, и гости быстро поняли, что происходит нечто непоправимое.

— Он перепил вина, — шушукались они.